Моривасэ Моногатари

На премьерах своих фильмов Каннуки был самой заметной фигурой, хотя никогда на сцену не поднимался, — напротив, он садился в самом заднем ряду или даже на полу возле выхода. При росте в один кэн, один сяку и ещё два суна, даже сидя на полу он оказывался на две головы выше любого зрителя в зале. Стоит ли говорить, что на экране он смотрелся восхитительно — независимо от того, обо что ему приходилось стучать главным героем.

Самурай Цюрюпа Исидор симпатизировал Каннуки и как-то даже предложил ему познакомиться с мудрым наставником Кодзё, дабы гигант мог ещё более полно раскрыть миру не только свой физический, но и духовный рост. Каннуки, впрочем, отказался — как показалось Цюрюпе Исидору, из присущей великану стеснительности.

Стеснительность он, однако, демонстрировал далеко не всегда и не со всеми. В бою Каннуки был безжалостен и эффективен с любым оружием, наводя на врагов клана естественный ужас; а ещё он терпеть не мог дураков и журналистов (по какому-то странному совпадению, первые часто оказывались также и вторыми). Сам Каннуки на них, конечно, не нападал, но стоило кому-нибудь задеть его, не проявив при том достойного интеллекта, как на неосторожного обрушивался космических масштабов ураган замысловатого сарказма и язвительных умозаключений. Иногда образование играло с Каннуки злую шутку и использованные им построения оказывались для оппонента слишком уж невнятны; заметив это, гигант давал поправку и переключался на интонацию преподавателя, пестующего дурака-абитуриента. Это было для него неприятно, но срабатывало всегда.

И надо же было такому случиться, чтобы на заводе, куда самураи сопровождали господина Мосокаву, оказалась съёмочная группа телевидения. Само собой, телевизионщики не могли пропустить колоритного Каннуки, и, завидев его, тут же начали издали нацеливать на него объективы камер. Если господин Мосокава ожидал встретить здесь журналистов, подумал Цюрюпа Исидор, то Каннуки он взял в свиту наверняка для отвлечения оных. И верно: господин Мосокава, похоже, вовсе не был доволен встречей — он приказал Цюрюпе Исидору и Каннуки сдерживать прессу, а сам быстрым шагом направился к выходу из цеха.

Каннуки расправил плечи, выставил челюсть на полсяку вперёд и грозно сдвинул брови. Самурай Цюрюпа Исидор отвязал рукава.

Телевизионщики накатились на них и остановились, благоговейно разглядывая самураев сквозь видоискатели, очки и линзы. Микрофон с эмблемой популярного молодёжного канала держал юноша, восторженный взгляд которого не оставлял никаких сомнений в его интеллектуальных качествах.

Юноша, через раз забывая выдыхать, окинул Каннуки тем самым взглядом, каким турист окидывает десятиметровый гранитный член, открывшийся ему во время экскурсии в дебри таиландских джунглей.

Самурай приготовился к худшему. Каннуки, видя, что отпугнуть врага не удалось, сменил позу на менее напряжённую и изобразил вежливое равнодушие.

Юноша открыл рот, выдохнул, вдохнул и задал вопрос.

Нельзя сказать, чтобы вопрос был из неожиданных — смысл его оказался именно таким, каким и должен был оказаться. Нельзя сказать, что юноша проявил внезапный интеллект или такт — увы, увы, увы. Однако нюансы постановки вопроса не оставили Каннуки возможности использовать привычную стратегию.

— Скажите, — спросил юноша, обращаясь к Каннуки, — а что вы делаете с идиотами, которые достают вас вопросами о вашем потрясающем росте?

В ту же секунду самурай Цюрюпа Исидор понял, что эту схватку Каннуки проиграл. Юноша был очевидно не умён, хотя соображал довольно быстро: уже задавая вопрос, он успел понять его бестактность и выразить это понимание в самой формулировке вопроса. Легко высмеять человека, который не осознаёт своей глупости; но издеваться над человеком, который только что назвал идиотом самого себя, столь же бесчестно, как убивать бросивших оружие и сдавшихся в плен. Каннуки, конечно, мог и промолчать, но Цюрюпа Исидор совершенно не представлял, как в данном случае это поможет ему спасти лицо. Самурай откровенно растерялся.

— Вы первый, кто задал мне такой вопрос, — вежливо сказал Каннуки глубоким музыкальным голосом. — Я подумаю над ним внимательно. Спасибо.

Когда телевизионщики оставили их, самурай Цюрюпа Исидор низко поклонился Каннуки и спросил, не сможет ли тот взять его в ученики.

Ещё через десять минут самурай Цюрюпа Исидор твёрдо знал, что ему предстоит заниматься самообразованием долго и упорно.

И даже составил в уме довольно обширный список необходимой для этого литературы.

О непреодолимой силе слова (и даже буквы)

Однажды самурай Цюрюпа Исидор попал туда, куда совсем не целился — на городскую олимпиаду по объяснительным запискам. Мероприятие было затеяно службою порядкоохраны для публичного улучшения наружного лица и общего поднятия внутренней культуры сотрудников. Среди своего контингента привычки к объяснительным, однако, не нашлось, а потому для вящего престижу к участию в олимпиаде допустили (то есть, пригласили) представителей общественности.