Морок

— Ну, почему же коту, да ещё под хвост? — Засмеялась Виктория, сцепляя пальцы на его шее. — Свадьбу обязательно сыграем, но чуть позже! Пусть не в этом году, ну, возможно по весне. Главное, Вадим, чтобы ты был у меня здоров.

— Не знаю. — Как-то неожиданно зло вырвалось у него.

Он расцепил её руки и, подойдя к окну, уставился в никуда.

Непонятное раздражение лезло наружу.

— Если я неполноценный мужчина, зачем с таким вообще планировать жизнь. А, Вика? Ведь вокруг полно полноценных особей.

— Ты, что, Вадим? — Вика захлопала глазами. — Я же хочу тебе помочь!

Злость ощутимым сгустком засела в нижней части горла и подначивала его выпустить пар.

— А почему ты уверена, что мне помогут в твоей психушке?

— В какой психушке? Это же серьёзное учреждение. Для тех, кто воевал…

— Серьёзное? Рекламы наслушалась? А вот у меня есть другая информация…

Вадима понесло. Распирающая агрессия заставляла его распыляться всё больше и больше. На робкие Викины аргументы он выставлял не менее дюжины контраргументов. За короткий отрезок времени ему удалось высказать всё, что он думает о серьёзности подобных учреждений.

Гнев исчез, как и появился, выпорхнул синицей из груди и всё. В голове совестливо топтался вопрос: зачем так? Но желчные слова были произнесены и сыграли определённую роль в дальнейшем.

Виктория, хлюпнув носом, ушла на кухню. Загремела там посудой. Потом снова вернулась, вошла в зал. Не глядя на него, схватила тот самый листок, и громко скомкав его, ушла снова на кухню.

«Дурак, он и в Африке дурак». — Грустно предавался самокритике Зорин.

За вечер он несколько раз бестолково подходил к ней, пытаясь вымолить прощение. От объятий она отстранялась, занимаясь молча ужином.

Поужинали также молча. Молча легли спать. Спиной друг другу. Без надежды на примирение.

Само собой помирились. Время — невозмутимый хранитель тайн, сглаживает острые углы любой истории.

Они стали легче ко всему относится. Вадим был предупредительно ласков с Викой, и вырабатывал в себе спокойствие и такт. Многое почерпнул из литературы. Например, из йоги выбрал дыхательную гимнастику — цигун, и всегда находил время для упражнений.

Вика, в свою очередь, больше никогда не касалась той темы, из-за которой вспылил Зорин. Последнее время он спал относительно спокойно. Может этому способствовали несколько капель красного вина перед сном, которое Виктория всегда держала в целебных целях, и сочетала эту процедуру в комплексе с липовым отваром и настоем листьев лопуха. Кто знает, может, ну, эту больницу, действительно. Зачем мужчине капать на нервы.

Напоминание, будь оно неладно, заявило о себе, неожиданно выглядывая из укрытия подсознания…

Они шли разрозненной группой. Шли цепочкой по коридорам, сосредоточенно осматривая каждый угол. Их должны были встретить, но не встретили. Почему? Вадим был одним из этой группы, и уже знал, что увидит, когда они войдут в полуразбитую комнату. Размашисто, красным, с потёками на стене, с ошибками было выведено:

«РУСКИЕ САБАКИ СВАМЕ БУДИТ ТАКШЕ. УБЕРАТЕС НА Х…»

В последнем слове, матерным, не было ошибки. Автор видимо частенько выводил его на стенах и заборах. Банку с тем, чем писали, Вадим увидел, как и положено в левом углу. Он знал, что там вовсе не краска. Как ровно знал и то, что нельзя смотреть на то, как будет с ними ТАКШЕ. Он понимал, что спит и это сон. Отражение той мерзости, что он наблюдал когда-то. «Не поворачивайся, стой! — Отдавал мысленно себе приказ. — Надо проснуться. О Боже!»

Всё же он увидел ЭТО. Крик помог ему вырваться из сна и убежать от зрелища. Виктория запоздало тормошила плечи.

— Всё, всё, Вик, не сплю. — Зорин поднял чугунную голову, рывком присел.

— Зараза!

В висках неприятно отбивал пульс. На душе было тяжко, мерзко, как будто нахлебался помоев. А ещё к горлу подкатила тошнота, совсем как ТАМ, после увиденного. Зорин шатко прошёл в ванную. Постоял, наклонившись к раковине. На рвоту не тянуло. Вадим стал делать глубокий вдох, задерживая дых и медленно выдыхая. Дурнота отступила, и он поплёлся назад.

Виктория, как и в прошлый раз, сидела в кресле, в ночной рубашке, подобрав под себя ноги. Горел ночной светильник.

— Вадим, тебе плохо?

Глаза её большие, тревожные, смотрели с долей страха.

— Так. Виски давит. — Произнёс он, делая массирующие движения пальцами. — Сейчас пройдёт.

— Вадим, ты плохо выглядишь, может, вызовем врача?

— Не надо! Сейчас, уляжется.

Где-то внутри, микролампочкой, вспыхнуло раздражение, стало пробираться выше. «Стоп». Куда? Я задушу тебя!» — Мысленно обратился Вадим к кому-то, не иначе как к своей злости. Вдох. Задержка. Небольшой выдох. Ещё сильней вдох. Не дышим. Теперь сильный выдох. Так.

Раздражинка, в виде чёртика, замерла где-то на подступах, в раздумье, двигаться дальше, или сдохнуть прямо тут. Пограничное состояние между гневом и спокойствием.

— Вадим, я тебя прошу… Так больше нельзя! Я свихнусь скоро. — Прорвало вдруг Вику. — Я умоляю тебя, съезди, запишись на приём! Не понравится, бросишь, уедешь. Ну, попытайся хотя бы…

«Да, придётся, видно, съездить». — Отрешённо подумал Зорин.