Морок

— Очень просто. Вы это умеете не хуже меня.

— Не умею, в том-то и дело! Я его не понимаю.

— Умеете и понимаете. — Она помолчала, раздумывая. — Когда вы увидели меня в первый момент, что говорило ваше сердце?

— Оно молчало.

— Что говорило ваше сердце, когда я выходила из вагона?

— Что надо обязательно вас догнать.

— Что оно говорит сейчас? Нужна я вам… как возлюбленная?

— Нет. Но зачем тогда было выходить?!

— Чтобы убедиться. Потому что у вас появились сомнения. Вы убедились — и успокоились. Всего пять минут — и ваше сердце спокойно. Продолжайте его слушать.

Выбираясь из приятной полудремы, Виктор открыл глаза. Кресло впереди было откинуто, пассажир в нем тоже мирно дремал. Самолет мерно гудел моторами. Виктор попытался разобраться, какая часть диалога примечталась ему в тишине салона, а какая являлась чистой правдой. Он вышел вслед за невзрачной женщиной с серьезным взглядом. Та стояла, прислонившись к колонне. Оставалось сделать несколько шагов, когда к ней подошел молодой мужчина с цветами. Лицо женщины просияло. Сразу появились и обаяние улыбки, и блеск в глазах. Виктор поглядел на них со стороны и побрел обратно к краю платформы. Теперь уже ничего не проверить. Нужно было раньше подойти к ней — еще в вагоне, как только захотелось это сделать. Вдруг она не любит этого мужчину, только развлекается его обществом? Что оставалось делать? Следить за ними? Виктор сдался…

Насколько естественнее и правдоподобнее выглядел бы второй вариант развития событий. Но наяву произошло первое — фантастичное, неправдоподобное!

Он вышел. Он подошел и спросил.

Он спросил про мужа. Он спросил про уверенность. Он попросил объяснить про сердце. Виктор краснел от воспоминаний. Неужели он, находясь в здравом уме и абсолютно трезвой памяти, мог вести себя так глупо, как подросток или законченный неврастеник? Женщина посмеялась бы над ним.

Но она поняла. Она ответила про мужа и про уверенность. И как дважды два разъяснила, как это — «слушать свое сердце».

Расставшись с ней, Виктор хотел было сбегать купить для нее цветов в переходе, уверенный, что застанет ее в прежней позе у колонны, если обернется быстро. Но сердце сказало: «Не надо. Нельзя платить: ни деньгами, ни вещами, ни цветами! Только благодарностью».

И он шагнул к краю платформы навстречу подходившему поезду.

* * *

— Детка, как спектакль?

Мама так радуется тому, что я в кои-то веки отправилась развлекаться, да не одна, а в обществе мужчины, что боится напрямую спросить, как он мне понравился.

— Мам, он очень приятный и вполне приличный человек. Представляешь, мы с ним даже нашли общих знакомых! Анкетные данные: был женат, разведен, есть дочь. Он работает на телевидении. Отвечает за какую-то технику, связанную с трансляцией. Он старался объяснить, но я забыла. Умный, интеллигентный, активный. Производит впечатление ответственного человека.

Работает на телевидении… Не стала говорить маме, но, может быть, это знак? Я так неравнодушна к ящику!

— А понравился он тебе?

Да, мать анкетными данными не проведешь…

— Не знаю пока…

— Значит, нет?

— Не знаю.

Нравится — не нравится… Что это? Хочу ли я с ним спать? Хочу ли я быть с ним, быть рядом с этим человеком ежедневно, ежечасно, рожать от него детей, стариться на его глазах?.. А нравится ли… Ну, нравится.