Морок

Дорога, какой бы долгой она ни была, никогда мне не надоедает. Я, конечно, немного устал. Я лег за полночь, а поднялся до рассвета. От жары и недосыпания время от времени начинают слипаться глаза. Но дорога за каждым из своих многочисленных поворотов являет новую и такую неповторимую красоту! Шоссе то стелется берегом, то карабкается вверх, вьется серпантином среди зеленых склонов. Слева то и дело открывается морская гладь, испещренная ослепительными бликами. Остановиться бы на очередном живописном повороте и немного пройтись пешком с фотоаппаратом в руках! Но я знаю, что стоит поторопиться, и экономлю каждую минуту драгоценного времени.

Неправдоподобно узкие ручейки то асфальтовых, то грунтовых дорог, отделившись от основной трассы, сбегают в направлении моря. Мне до скрипа зубов хочется воспользоваться одной из этих троп. Я так ясно представляю прохладную, упругую свежесть соленой воды, которая без всплеска примет в себя разгоряченное тело! И останется только плыть, стремительно плыть вперед, все дальше от берега, рассекая ласковые волны… Постепенно остывая, обретая покой, мир…

Я бы пожертвовал двадцатью минутами, даже получасом, чтобы искупаться. Но вряд ли все эти завлекательные дорожки направляются прямо к пляжу. Больше вероятности, что любая из них вливается в прибрежное селение с неразберихой узких улочек, а в конце блужданий путника ждет скалистый обрыв на вожделенном морском берегу.

Так что я, обливаясь потом и отстегнув ремень безопасности, который до крови натер плечо, еду дальше.

Чтобы взбодриться, пытаюсь слушать радио. Здесь можно поймать всего две местные радиостанции. Десятка полтора популярных в этом сезоне песенок я уже заучил наизусть. Тем более что единственный куплет с припевом повторяются в каждой раз по сто. Пулеметные голоса диджеев раздражают, злят и заставляют проснуться. Но это — только пока внимательно вслушиваешься в содержание речей. Потом их немудреные слова сливаются в сплошной гул, и веки снова неудержимо начинают сближаться. Новости этого дня я уже мог бы изложить без суфлера и без печатного текста, ни единого раза не запнувшись.

* * *

Звонок Хью — нашего корреспондента в России — застал меня в Грузии. Точнее, в Абхазии.

Я тогда для каждого выпуска «Новой пятницы» делал большой репортаж из цикла «Детский мир»: проверить, как пойдет, и приучить зрителя к необычной тематике. Проект новой еженедельной программы был уже готов, но я не особенно торопился предложить его руководству: хотелось сначала все хорошенько обкатать. На этот раз я исследовал, как малыши воспринимают межэтнические конфликты. Уже отработал в Ирландии, еще намечал кое-что в Африке. Трех точек было бы вполне достаточно. Материал набирался тяжелый, болезненный, но сказочно интересный…

— Мистер Смит, я звонил в Лондон, но мне сообщили, что вы в Грузии. Скажите, вы там еще надолго?

Беда с этим Олпортом: никакой субординации.

— Дня два-три. А что?

— А на обратном пути не собираетесь заехать в Москву?

«Заехать». Ничего себе!

— Нет, Олпорт. На обратном пути я собираюсь заехать в Африку.

— Как?.. А!.. Мистер Смит, тогда разрешите, я к вам прилечу, прямо в Грузию.

Судя по его заполошному голосу, произошло нечто из ряда вон выходящее.

— Олпорт, что случилось?

— Мистер Смит, у меня появилась очень важная информация. Я бы не хотел по телефону… Информация по теме — той, которую вы поручили мне разработать.

Мало ли заданий я ему давал! Впрочем, я сразу понял, о чем речь: «неразменная купюра»! Судя по содержанию нашей с ним майской переписки, он должен был выйти на серьезное открытие даже раньше. Поскольку Олпорт молчал, я решил, что его расследование зашло в тупик. Теперь оказалось, что тянучка Хью просто очень медленно работал.

Я, видно, по мнению Хью, слишком долго молчал, размышляя, поскольку тот счел нужным добавить:

— Насчет денег, помните?

Я тихо ругнулся: ну кто его за язык тянул?!

Я прикинул варианты дальнейшего развития событий и понял, что Хью прав. Если он нашел или близок к тому, чтобы найти владельца «купюры», то выходить на этого человека в одиночку ему никак нельзя: он по неопытности и нерасторопности либо спугнет дичь, либо подставится таким силам, у которых никому из нас лучше не вставать на пути безоружным. Пусть приедет и расскажет. Вместе решим, что делать дальше. В крайнем случае отправится назад, работать над ошибками. Побывать в Абхазии Олпорту в любом случае только полезно.

— Давайте, Олпорт, жду. Берите билет до Адлера. Отзвоните мне, каким рейсом летите: вас встретят.

— О, мистер Смит, это идеально!

«Идеально»! Филолог, молодой человек с задатками кабинетного ученого. Как и зачем Хью занесло в журналистику?

— Хорошо. Теперь скажите: все материалы по этой истории, надеюсь, хранятся у вас в надежном месте, не дома?

— Да, сэр, конечно.

Как-то неуверенно он это сказал, мне не понравилось.

— Поймите, Олпорт, это важно. Ваша жизнь гораздо дороже, чем… все вместе взятые дурацкие тайны… Далее. С собой ничего не берите. Все, что хотите мне рассказать, должно находиться только в вашей голове.

— Но у меня плохая память…