Морок пробуждается

Гроб нести вызвались Максим, Лешка, Иван, Федька Логинов и еще два парня из Сашкиного цеха. Ребята пронесли гроб по улице метров сорок, пока кто-то не дал команду садиться по автобусам. Когда приехали на кладбище, снова начался дождь. Мелкий, противный.

Отпевание и поцелуи в бумажную ленточку на лбу покойного подошли к концу, и какой-то суховатый мужичок начал забивать крышку гроба.

Ребята прикидывали, как лучше подойти с гробом к краю и не упасть в яму. Края могилы размокли и осыпались, поэтому каждое неловкое движение грозило обернуться бедой. Ваня и Макс взялись за концы веревки у изголовья и стали опускать гроб. Вдруг кто-то (Ваня подумал, что это Федька, то и дело прикладывающийся к майонезной баночке) выпустил один конец веревки, и гроб накренился. Ваня дернулся и поскользнулся, а гроб упал вниз и ударился о дно могилы. От удара крышка отлетела, и в этот момент Ваня тоже упал в яму, оказавшись прямо на Сашке. Откуда-то издалека он слышал голоса людей. «Пьяный», – говорили одни. «Плохая примета», – шептали другие.

Поднимаясь, Иван взглянул на лицо покойника. Это был не Саша! Из гроба на Ивана смотрело его собственное лицо. Не живая копия, а восковая маска, но определенно отлитая по его образу и подобию. Ваня закопошился, пытаясь выбраться из могилы. Когда его подхватили сильные руки и подняли наверх, он увидел, как покойник открыл глаза и улыбнулся ему. Ивана затрясло от ужаса. Кто-то протянул ему полный стакан водки, и он в четыре глотка осушил его.

Всю обратную дорогу до Сашкиного дома люди поглядывали на Ивана. А он закрыл глаза и откинул голову к окну.

Подали лапшу, налили по первой. Все происходило в мертвой тишине. Тишине давящей. Тишине, от которой хотелось кричать. Ваня непременно закричал бы, но тут поднялся мужчина лет сорока пяти.

– Тяжело говорить, когда уходят такие молодые…

Ваня даже хмыкнул про себя: будто легко, когда уходят старые. Оратор, блин!

Он почувствовал, что здорово захмелел, но это не мешало ему думать. Пока не мешало.

«Ведь должна же быть какая-то причина. Хоть что-нибудь, чтобы понять, зачем Сашка это сделал. Неподходящее время, но надо обязательно поговорить с Антониной Федоровной. Может, он что-то говорил? Хотя вряд ли. Если Сашка ему не сказал ни слова, то…»

Иван помешал ложкой суп. Есть совсем не хотелось. Сейчас бы водки. Много водки. Кто-то забрал тарелку с лапшой и поставил перед ним дымящийся борщ. Налили по второй. Ваня выпил, не дожидаясь разглагольствований еще одного скорбящего, и осмотрел присутствующих. Несмотря на постные мины, людям на самом деле было наплевать, что случилось с Котовым. Истинная скорбь читалась только на лице Антонины Федоровны, а остальные поедят, попьют и забудут.

А ведь Саня уже что-то подобное вытворял! Сейчас Иван плохо помнил, как они тогда отговорили его прыгать с крыши. С тех пор прошло четыре года. Подруга Саши Аня вышла замуж и уехала в Дагестан. Сашка дружил с Аней с первого класса, а после ее предательства так ни с кем серьезно и не стал встречаться. Были, конечно, девушки, но, как говорится, «наутро они расстались».

Ваня знал только одно: причина, по которой его друг повесился, должна быть очень весомой. Почти такой же, как предательство близкого человека. Человека, которому ты доверял, как самому себе. Посмотрев по сторонам и не увидев Антонины, Иван встал и вышел из комнаты.

Мать Саши он отыскал на улице. Антонина Федоровна сидела в беседке и смотрела прямо перед собой. Глаза женщины были пусты. Иван даже подумал, что она его не видит. Но она увидела и сказала:

– Это все водка проклятая.

– Антонина Федоровна, извините, но больше мне не у кого спросить.

– Спрашивай, Ванюш. Саша так тебя любил. Вот если бы хоть немного с тебя пример брал. Проклятая водка…

– Теть Тоня, скажите, вы ничего необычного не замечали в последнее время?

– Да нет. Разве что, когда его эта вертихвостка бросила, он пить чаще стал.

– Ага, это понятно. А в последние дни? – повторил Иван. – Мы заметили, что с ним что-то творится последнюю неделю.

– Проклятая водка! Он все с кем-то разговаривал. Сам себе выдумывал собеседников.

Ваня не нашелся, что сказать, а Антонина Федоровна тоже молчала, будто вспоминала что-то важное.

– Вчера этот приходил… – вдруг заговорила она.

– Кто? – удивился Ваня.

– Эдик, по-моему. Усатый, сутулый такой.

– Эдик?

В общем-то, ничего странного. Эдик сегодня дежурит и прийти со всеми на похороны не смог, а вчера у него был выходной, вот и решил принести соболезнования.

– Ну да. Диск какой-то искал.

– Какой диск? – напрягся Ваня. Он прекрасно знал, какой, но при чем здесь Эдик?

– Да я и сама толком ничего не поняла. Ты же видишь, в каком я состоянии.

– А еще, еще что-нибудь говорил?

– Да нет, больше ничего. Развернулся и ушел. Ванюш, хочешь, пойди, посмотри в Санькиной комнате. Может, чего и тебе сгодится. Мне-то уже ни к чему. Он тебя так любил. – Антонина Федоровна заплакала. Ваня подошел к ней, обнял за плечи, и они молча пошли к дому. Визит Эдика никак не выходил из головы Ивана.