Морока (сборник)

Многие, правда, по другим ведомствам разошлись, многие по департаменту получили повышения, директор ушел, и на его место назначен был новый – и притом не Иван Никанорыч, а, наоборот, Никанор Иваныч, вместо Архипа появился новый швейцар, молодой и без надлежащего порядка – только Андрей Петрович сидел по-прежнему за своим столом, с видом на Зимний Дворец, и с этого места никуда не хотел переходить. Утром, в двенадцать часов, по-прежнему встречал он Ивана Демьяныча, хотя и в штатском платье.

И, собравшись на именинах Павла Кондратьевича, говорили опять, что теперь на жалованье начальника отделения прожить нельзя и только между прочим коснулись переворота:

– Была полиция – теперь-милиция – вот и переверт!

А Павел Кондратьевич сказал:

– Вот если бы дворник Фома…

И до того разошлись, что поставили Петра Первого на комод у вокзала, водрузив Александра на Фальконетов монумент, да еще коня на дыбы! – так что хозяйка рада была гостей поскорей выпроводить, – а что как разойдутся, да голые вверх ногами ходить начнут! И от одной мысли о возможности подобного неприличия заболела она воспалением легких!

Но не выходила жизнь из положенных ей орбит и события, происшедшие в эти дни, не выходили из ряда обыкновенных.

Призвал Иван Фомич Андрея Петровича в кабинет – там стоял молодой человек в усиках и весь с иголочки.

– Вот ваш новый помощник!

– Очень приятно!

И больше на этого помощника никакого внимания не обращал:

– Семен Андреич, составьте…

– Семен Андреич – напишите…

Семен Андреич писал и ничего такого не оказывал.

II.

Началось с того, что Семен Андреич в гору пошел, да так пошел, что в один день через Андрея Петровича перепрыгнул! За уходом Ивана Фомича, назначен он начальником отделения: Андрей Петрович и ахнуть не успел, как Семен Андреич ему:

– Андрей Петрович – составьте!

– Андрей Петрович – напишите!..

И вид такой, словно родился начальником!

Павел Кондратьевич в большое возмущение пришел:

– Да как же так? – возмущался Павел Кондратьевич.

– Да почему же так? – возмущался Андрей Петрович.

– Да этак тебе на улице каждый через голову перепрыгнет!

Даже сон такой Андрею Петровичу приснился:

Идет он будто бы в департамент, а через него, сзади, новый швейцар, как прыгнет!.. А рядом другие – и, будто бы, такая чехарда пошла, что только ноги в воздухе болтаются…

И самого Андрея Петровича подмывает:

– Прыгни! Прыгни!

Пришел на другой день – глядит и департамент упразднили!

И сам Андрей Петрович назначен заведующим подъотделом, а есть в том повышение или понижение – неизвестно!

Встречает Павла Кондратьевича:

– Вот я сон какой видел!

А тот и сну не удивился:

– Оно и есть – назначен новый швейцар в роде как над директором надсмотрщиком!..

Пошли, посмотрели – и верно: сидит новый швейцар в директорском кабинете и всем своим видом внушает совершенное уважение.

– Ну и ну! – сказал Андрей Петрович.

– Ну и ну! – сказал Павел Кондратьевич.

Андрей Петрович хотел было отшутиться:

– А чем он в самом деле и не комиссар?!

Только с каждым днем пошли все новые и новые несообразности. Одно можно сказать: переверт!

– Они скоро Фальконетов монумент на Петропавловский шпиль взгромоздят – говорил Павел Кондратьевич и составил будто бы в этом смысле проект, только выше Семена Андреича прыгнуть не удалось: не обратили внимания!

Понадобилось однажды Андрею Петровичу за справкой сходить – а как курьеров теперь нельзя посылать – пошел сам. Приходит – нет такого учреждения.

Осмотрелся вокруг, –

– Да куда же это я попал?!

И Петербург – и не Петербург?! – словно все вывески переменились!

– Что это за улица?

Милиционер сплюнул, но ответил:

– Карла Маркса, вот какая!..

И опять такой улицы словно бы в Петербурге не было!

Так проплутал, проплутал, да и вернулся домой; и с той поры из дома ни ногой – кроме как на службу – и то побаивался:

– А что, как земля из под ног уплывет?!

Но ничего не произошло – изо дня в день писались те же самые бумаги, только с необходимыми в форме изменениями, и в перевернутом мире, где ни кто не знает имени-отчества своего ближайшего начальника, единственной опорой оставался стол Андрея Петровича, у окна, с видом на Зимний Дворец; и крепко за этот стол продолжал Андрей Петрович держаться.

Больше всех Семен Андреич приставал:

– Вы бы, говорит, вы бы!..

То ему кажется, что шкаф не на месте стоит, то и самый стол хочется ему переставить.

– Проявили бы, говорит, инициативу!

Андрей Петрович отвечал:

– Не нахожу силы духа!..

И все оставалось на прежнем месте. Конечно, зудит иногда:

– Прыгни! Прыгни!

И зайдет в голову какой проект – но всегда что-то останавливало:

– Допрыгаешься!

Многие, конечно, прыгнули – и больше всех Семен Андреич – из автомобиля не выходит: заседание у него за заседанием – и Андрею Петровичу он не раз говорил:

– Я бы вам хорошее место дал… Только конечно – инициатива!

Андрей Петрович соблазну не поддавался… И правильно: выходит он однажды в двенадцать часов из дома своего, на Малой Дворянской, и вдруг – Иван Демьяныч!

– К чему бы это?!

Ан – пришел в департамент – отправлен, говорят. Семен Андреич в чеку и единственно за проявление инициативы!

Павел Кондратьевич так и сказал: