Моролинги

Стоп, нет, не угрожающие… три пальца… а, понял, тезис номер три.

– На вас, президент, только на вас. Так вот. Счастливчик родился не в мае, а в декабре прошлого года. Родители неизвестны. Дата рождения была умышленно фальсифицирована. Медсестра, препятствовавшая фальсификации, скончалась. Нам кажется, что замешан главврач роддома. Ваши рекомендации?

Краузли, не раздумывая, бросил:

– С вами свяжутся, - и исчез с экрана.

Шеф молча пошел прочь из кабинета.

– Мне к Бенедикту? - спросил я, догнав его в коридоре.

– Дождемся ответа Краузли, - выдавил он. - Отдыхай.

Хуже такого "отдыха" нет наказания. До вечера я просидел как на иголках. Выяснил только, что если Рунд и придет завтра на семинар, то под чужим именем. Яна намекнула, что Шефу звонил Вейлинг, но о чем они беседовали, она не знала. В семь пришло официальное письмо из "Виртуальных Игр". Оно содержало копию публичного предложения по поводу поимки убийцы Чарльза Корно. Под подписью Краузли стояли подписи всех двенадцати членов совета директоров и три печати.

– Мы этого добивались? - спросил я Шефа.

– Железный человек, - поцокав языком, сказал он.

– Кроме контракта ничего не предали? - снова попытал я счастья.

– Искреннее сожаление, что предложение было сделано публично, а не только нам. Будет жаль, если такого человека придется засадить за убийство.

– А есть улики?

Шеф отрицательно помотал головой.

10

В четыре часа дня в Университете не так шумно и суетливо, как в полдень. После утренних занятий часть студентов уходит в лаборатории и на научные семинары. Студенты поленивей отправляются домой или коротают остаток дня в студенческих кафе на первых этажах университетского комплекса.

Семинар, посвященный судьбе моролингов, должен был начаться в четыре ровно. Я пришел минут за пять до начала. У дверей аудитории я наткнулся на худощавого светловолосый юноша с неприятным, птичьим лицом и наглым взглядом. Он заглядывал в аудиторию, словно кого-то выискивая.

– Бенедикт Эппель? - спросил я.

– Ну, - ответил юноша. Худые руки с рыжими волосками нервно затеребили молнию на куртке.

Я выложил ему байку про статью в "Секторе Фаониссимо" и сказал, что его мне порекомендовал профессор Цанс. Представившись, хотел пожать ему руку, но он демонстративно убрал руку за спину. Тогда я протянул ему визитную карточку.

– У меня есть такая, - сказал он.

– Бенедиктик, не будь таким невежливым, - заступилась за меня невысокая, чуть полноватая девушка с коротко стриженой, яйцеобразной головой. Она неизвестно откуда оказалась рядом с нами.

– Привет, - сказал я ей.

– Шишка, - улыбнувшись ямочками, она не то представилась, не то назвала пароль.

У нее были смешливые круглые глаза светло-карего цвета и улыбка того сорта, что никогда не спешит сойти с лица. Полные губы были болезненно-пунцовыми. Черный свитер грубой вязки вязали, вязали, да так и бросили вязать на полдороге. Темная шерстяная юбка доставала до пола и походила на гранитный постамент.

– Шишечка, он репортер, - тремя словами Бенедикт сумел выразить и пренебрежение к репортеру и с нежность к девушке.

– Спасибо, что не назвали меня репортеришкой, - огрызнулся я. - Федор, - и я протянул руку девушке.

Она ее с удовольствием пожала. Бенедикт демонстративно фыркнул и зашел в аудиторию.

Цанс и некоторые из его коллег были уже там. Они сидели в первых рядах и вели оживленную беседу. Бенедикт сначала устроился в последнем ряду, но Цанс его быстро заметил и указал на свободное место подле себя. Бенедикт послушался. Девушка-шишка спустилась следом и села позади Бенедикта.

Я сел в последнем ряду, не желая до поры до времени мозолить глаза Цансу и Бенедикту.

Аудитория наполнялась - в основном молодежью. Надеясь получить автограф, студенты и студентки принесли с собой книги Брубера. Я пригляделся к обложкам. С большим отрывом лидировали "Моролинги", другие романы были представлены одним - двумя экземплярами.

Так, а что если…

Я достал из кармана "Моролингов", взятых из кабинета Корно, открыл титульный лист. Почему я не проверил это сразу: на титульном листе стояла витиеватая роспись автора. Одна только роспись, никакого пожелания. Вероятно, они не были хорошо знакомы. С другой стороны, я с трудом мог представить Корно стоящим в очереди за автографом. Ему было впору самому раздавать автографы поклонникам виртуальных игр.

Появление Эдуарда Брубера молодая публика встретила аплодисментами. Услышав хлопки, профессорско-преподавательский состав лениво повернул головы к проходу, по которому размашистым шагом спускался пожилой, коренастый мужчина с крупным крючковатым носом. Хмурый, сосредоточенный взгляд он сохранил до самой трибуны.

– Прошу извинить меня великодушно, - Брубер пожал руки всем, кто сидел в первом ряду, взошел на кафедру и, изобразив, наконец, улыбку, раскланялся. - Мне кто-то сказал, что семинар начинается в четыре тридцать.

– Кто ж этот штрейкбрехер? - попросил уточнить Цанс.