Моролинги

Оружие было зачехлено и убрано. Самым вооруженным казался Бенедикт – наручники на нем были потяжелей кастета. Поэтому его посадили подальше в угол, между камином и стеной, противоположной окну. Четыре охранника – два с нашей стороны, два с стороны противника – расселись таким образом, чтобы каждый мог видеть всех остальных.

– Прежде всего, хочу попросить прощения у нашей очаровательной хозяйки, – Рунд галантно расшаркался перед Катей. – Мы погорячились.

Катя приняла извинения и забилась куда-то в угол, но не в тот, где сидел Бенедикт.

Виттенгер подхватил эстафету:

– От имени Галактической Полиции выражаю благодарность Центру эээ… Наблюдений в лице господина Рунда за помощь в захвате опасного преступника Бенедикта Эппеля, разыскиваемого за убийство Чарльза Корно, кибернетика с планеты Фаон. Теперь я должен препроводить подозреваемого Эппеля на Фаон, где он предстанет перед судом, ибо, как вы понимаете, суд обязан состояться в эээ… непосредственной близости от места преступления… Спасибо, господа, еще раз спасибо.

Оратор из Виттенгера так себе.

Они с Рундом пожали друг другу руки. От лобызаний, слава богу, воздержались.

– Полностью согласен с господином полковником, – расцвел широкой, жабьей улыбкой Рунд. – Бенедикт Эппель немедленно перейдет в ваше распоряжение, вы только прикажите ему ответить на пару вопросов…

Галантность Виттенгера имеет вполне обозримые границы. Произнесенная им вежливая фраза исчерпала запас галантности на три четверти. И пускай по слухам все доклады за Виттенгера пишет его секретарша, будущее время от настоящего он в состоянии отличить, не говоря уже о плохо замаскированном условном наклонении.

– Спрашивайте, если вам так нужно, – сухо сказал он. – Мы тоже послушаем.

Рунд обратился к Бенедикту:

– Господин Эппель, вчера, в два часа дня с минутами, на крышу энергостанции, где вы скрывались, приземлился флаер. В ваших интересах ответить нам, кто вас навещал.

Бенедикт отвернулся и с отвлеченным любопытством стал разглядывать окна. В выпуклом стекле с изрядным увеличением повторялась обстановка гостиной. Я нашел себя, затем, присмотревшись, я заметил одну из ауранских лун – красную, самую крупную. Освещенным боком она указывала в ту сторону, откуда через десять часов взойдет ауранское солнце.

– Эппель, пожалуй, вы недостаточно хорошо меня поняли. Я сказал, что в ваших интересах ответить, кто был тем человеком. Или их было несколько?

Не знаю, как Бенедикт, но Виттенгер понял смысл фразы только со второго раза. На щеках инспектора красными пятнами появился сигнал low charge , то есть терпение у него иссякло.

– Господин Рунд, я не в силах выполнить вашу давешнюю просьбу. Я не в силах приказать Бенедикту отвечать на ваши вопросы, ибо не понимаю о чем они. Что за энергостанция? Что за флаер там, как вы говорите, приземлился, и зачем вам понадобился его хозяин?

– Я пытался вам объяснить еще в ресторане, но вы меня перебили, – справедливо заметил Рунд. – Вчера, перед закатом, охраной Центра наблюдений был обнаружен неизвестный флаер. Флаер сел на крышу энергостанции, которая принадлежит Центру, находится на его территории и является закрытым объектом – закрытым для любого, у кого нет соответствующего допуска. К сожалению, мы вышли слишком поздно и не успели перехватить флаер. Зато задержали господина Эппеля, хотя далось это нам нелегко. Эппель ранил одного из охранников, и мы были вынуждены применить силу.

– Что с охранником? – поинтересовался Виттенгер.

– Обошлось. Поверхностное ранение. Так, на чем я остановился… Да, Эппеля мы взяли, собственно, вот он – сидит перед вами… Судя по его виду, он пробыл на энергостанции несколько дней. С какой целью он туда забрался, и кто его навещал, он не говорит. Но вы, собственно, сами все слышали…

– На энергостанцию он забрался, чтобы не попасть ко мне в руки, – уверенно изрек Виттенгер. – Не думаю, что он покушался на ваши радиокосмические наблюдения. Что же касается флаера… Никак не возьму в толк, почему того неизвестного пилота вы разыскиваете здесь, на турбазе. Да еще с таким шумом.

Сравнив сорокасемилетнего Рунда с жабой, я поспешил. Натянутая, искусственная улыбка мало кого красит, а Рунд принадлежал к той породе людей, которых не красит никакая улыбка. Туда же, кстати, надо отнести и Виттенгера. Сейчас Рунд был серьезен, обожженная ультрафиолетом кожа натянулась. Некрасивое, но умное лицо. Внимательный взгляд скользил по присутствующим.

– Тому есть причины, – заговорил он не обращаясь к кому-то персонально. – Радар показал, что от энергостанции флаер полетел к турбазе. Потом он исчез с экрана радара. Если бы флаер направился дальше, то он набрал бы высоту – летать ночью на малой высоте здесь равнозначно самоубийству – и радар вел бы его еще не одну сотню километров. Следовательно, флаер сел на турбазе или рядом с ней. Эй, – он обратился он к одному из своих головорезов, – узнай, как дела наверху.

Охранник, сидевший в кресле у дверей, встал, вышел в коридор, на ходу нажимая кнопки на комлоге. Через пятнадцать секунд он вернулся и доложил: