Морозная гряда. Первый пояс (СИ)

Шаги, в которые я щедро вливал силу, уже через час позволили мне найти логово убитой твари. И я почувствовал в сердце укол неожиданного чувства. Грусть? Я с сомнением оглядел остатки постройки, что сейчас больше всего походила на остатки широкого и невысокого кувшина. Знакомый чёрный нерушимый камень древних. Неужели я скучаю по Пустоши? Странно узнавать такое о себе. С недоуменной улыбкой я отправился осматривать развалины, но затем она исчезла с моего лица. Не для всех лесные похождения оказались так же безопасны, как для меня. В огромную трещину у основания стены оказалось затащено тело человека.

Предыдущая добыча Кота. Скорее всего собрат по опасному искательскому делу. Убит дня два назад. Мерзкая привычка половины хищников отложить добычу на потом и свидетельство слабости мёртвого. Плоть идущих, что равны, а тем более сильнее их, звери с жадностью съедают сразу. Это их путь силы — поглотить плоть сильного врага и стать ближе к Небу.

Меня невольно передёрнуло от схожести их Пути с сектантским, не хуже, чем Гунира от намёка на мясо рейла в тарелке. Мы и сами едим и пускаем зверей на алхимию, но... Это привычно? Говорят, в третьем поясе звери становятся так сильны, что могут поглотить знания человека и начать разговаривать. А если вспомнить сказки про Рам Вилора, то и вовсе превратиться в человека. Интересно, в убитого ими или совсем другого? Умер вот так волчонок, я вытащил зелёную ленту из волос погибшего, а наутро в лагерь вернулся уже зверь в его обличье. Впрочем, если уж в воротах Волков установлены два столба с флагами формаций для раскрытия марионеток и слуг сектантов, то и против таких зверей наверняка есть способы, чтобы не попасться на их хитрости. Вот только не у нас, а в Третьем Поясе.

Здесь, в развалинах, я и остался. Дело уже к вечеру, тени начали сгущаться, а значит солнце там, над зелёным непроглядным покровом, начинает клониться. А тут меня никто не потревожит. Не сезон — у Кота сейчас нет пары, а сюда пока никто не осмелится заглянуть... Никто, кроме мелких настырных хищников, что осмелеют после смерти хозяина логова и выползут из укрытий. Я медленно, стараясь не спугнуть, вывернул ладонь. Короткий свист и узкое Лезвие почти обезглавило Серого Шустрика. Понятно чьи это следы зубов нашлись на теле погибшего ватажника. Наглый воришка кормился с чужого стола. Пришлось отложить тренировки и снимать шкуру. Она как бы не дороже когтей Кота будет. И вот здесь я не пожалел зелья от запаха. Не хватало мне привлечь сюда ещё жадных до свежей крови насекомых и оставить здесь, недалеко от лагеря Волков следы своего Указа в виде пожухлой травы и мёртвого мелкого зверья.

К счастью, больше меня никто не тревожил. И я смог весь вечер потратить на работу с Шипами. Я не торопился тратить силу, вливая её в едва остывший меридиан и снова испытать боль в меридианах. Нет. Вместо этого я, закрыв глаза, вслушивался, вглядывался, вживался в бегущую от узла к узлу энергию. А затем долго стоял, по памяти повторяя все завихрения и пытаясь понять, где можно сгладить этот бурлящий поток. Затем только, пересиливая боль, вливал новую порцию, управляя бегом энергии и пытаясь обнаружить свою проблему. И ничего. Я не понимал почему вспышка обращения отдавалась болью в меридианах... Похоже, что без совета опытного человека мне не обойтись.

Только утром я тратил средоточие на раскрытие узла, готовясь к освоению новой техники, да и не решаясь пока трогать стихийные узлы для Шипов. Потратив почти всё, приготовился к дальнейшему: огляделся в поисках чужих глаз, но нигде не горели Указы и контракты; вонзил рядом Молот, освобождая руки и нырнул в память жетона. Запечатлеть сцену с призрачным учителем выше моих возможностей или умений, но вот сделать десяток зарисовок со схемами — я сумел. Да и они уже не нужны мне, сейчас я больше занят тем, что делаю их более понятными и детальными, чтобы в будущем ими сумели воспользоваться мама и Лейла. Иногда с усмешкой ловлю себя на том, что старики, которые считаются моими родными, во многом правы. Я — настоящий сын воровки. Не знаю, какая самая богатая добыча была в детстве у мамы, но я уже украл десятки кровавых монет. Тразадо тоже впору нанимать Тигров для охоты на меня.

Ноги шире, с усилием вминая стопы в землю, покрывшую древние плиты; правильно выставить руки, чтобы внешняя форма не мешала движению потоков внутренней; первый круг циркуляции по меридианам; второй, меньший и третий, кружащийся вокруг средоточия. Мир словно дрогнул, так ощущался миг, когда три круга вращения энергии во мне пришли в равновесие и ко мне рванули сотни светящихся нитей, на глазах наполняя средоточие. Двадцать вдохов... сорок и руки начали подрагивать, а кожа саднить, словно каждая из нитей, что бесследно исчезала в моём теле, прокалывала её, оставляя крошечную рану. Сто вдохов... сто двадцать... И поток нитей схлынул, бесследно исчезая.