Морозные узоры: Стихотворения и письма

Далёко к северу, в глуши уездной,
Помещица, покинувшая свет,
В деревне век тянула бесполезный.
У ней был сын одиннадцати лет.
Мечтатель бледный, часто ночью звездной
Он вспоминал страну, которой нет,
И с первых детских лет единым хлебом
Жить не умел. Его крестили Глебом.

Задумчив, вял и странно молчалив,

Он не являл особенных загадок.
Порою мальчик был и шаловлив,
И надоедлив, и на сласти падок.
Любил он лес, купанье, чернослив,
Субботний звон и тихий свет лампадок,
И музыки божественная ложь
Роняла в душу Глеба пыл и дрожь.

И разом жизнь переменилась эта.

Едва сентябрьский солнца поворот
Привел с собой на осень бабье лето
И потускнел топазный небосвод,
Едва в одежды пурпурного цвета
Оделся сад, цветник и огород,
В деревню жить приехала кузина,
Хорошенькая институтка Зина.

Окончив курс, она не знала, где б

Найти себе достойного супруга.
И всё скучала. Но ребенок Глеб
Ей не годился даже в роли «друга».
К тому же был он странен и нелеп:
Как посреди пылающего круга
Сожженью обреченный скорпион,
Он вдруг затосковал. Он был влюблен.

Когда перед обедом, напевая,

Кузина выходила на балкон,
Ломала корку хлеба и, зевая,
Смотрела вдаль, – краснел и мялся он.
По вечерам, при лампе, вышивая,
Болтала с теткой. А со всех сторон
Шептали Глебу тени, что отныне
И жизнь его и счастье только в Зине.

Он похудел, стал поздно засыпать.

Лица его менялось выраженье.
Казалось, мальчик силился понять
Души немой могучие движенья
И не умел. Но раз, идя гулять
С кузиной и следя листов круженье,
Под жгучие напевы поздних ос,
Он замер вдруг со взором, полным слез.

В тот самый час под гомон птичьих споров

И трубный клик пролетных журавлей,
В обычный час хозяйственных дозоров
Старик гулял в тени своих аллей.
«В крови золотолиственных уборов»
Дрожали липы пятнами огней.
Старик в пальто и с записною книжкой
Шел по аллее медленно, с одышкой.

И повстречал он розу. На кусте

Последняя, она дышала жадно,
Покорная единственной мечте:
Не отцветя, увянуть безотрадно.
Но в вечной и мгновенной красоте,
Лелея в чистом сердце вздох прохладный
И умоляюще раскрыв уста,
Она была прекрасна и чиста.

Во взоре старческом слеза кипела,

Уста шептали, и томилась грудь.
О счастии нетленном сердце пело
И звало жизнь к бессмертию прильнуть.
Над миром дуновенье пролетело
И озарило тот и этот путь.
Исчезло всё, и было сердцу ясно,
Что смерть блаженна и любовь прекрасна.

А там, далёко, мальчик в буйстве грез,

В мечтах любви без слов и без ответа,
Почуял сладость тех же светлых слез,
И в первый раз познал восторг поэта.
Единый миг в единый вздох вознес
Страсть отрока и вдохновенье Фета.
И девушка, и роза в этот миг
Являли красоты единый лик.

Июль 1910. Шава