Морозные узоры: Стихотворения и письма

Вы пишете, что у Вас такое множество занятий. Что касается меня, то теперь я углубился в философию, – да и не мудрено, – лекции князя С. Н. Трубецкого [27] по «Истории древней философии» так интересны, что трудно не увлечься этой интереснейшей из наук. Трубецкой открыл 6-го наше историко-филологическое общество, на котором присутствовал и я. Говорились речи, лились задушевные беседы. В свободное время посещаю Императорские театры, Корша, и Частную оперу. Иногда случается поговорить с Музой… плоды этих бесед надеюсь предложить Вам в декабре… Скука нападает на меня по вечерам, когда я остаюсь один и начинаю вспоминать Нижний. Все новые знакомые мне не нравятся, барышни все какие-то материалистки, толкующие всё о приданых и о карьерах, ни от кого не услышишь умного слова. Читаю дивные произведения М. А. Лохвицкой [28], если не читали, то прочтите. Роскошен III-ий том <.. .> Вы знаете, я не поклонник дамских стихов, но тут я должен умолкнуть со стыдом. Под некоторыми пьесами подписался бы сам Фет.

Как Вы поживаете, как идут Ваши занятия рисованием и словесностью? Я учусь играть на мандолине. Не забывайте Вашими письмами умирающего от скуки – всегда нижегородца Б. Садовского.

P.S. Вы спрашивали о Л. Андрееве. Это большой талант, но вполне современный: необработанный, нервный и больной. Вы всё читали? Если всё, то напишу подробно мое мнение о нем.

<Приложено ст-ние «Листья».>

Чубарова – Садовскому

17 октября 1902

Нижний Новгород

Вы пишете о стихах Лохвицкой. Те, которые я читала, мне не особенно понравились, потому что в них слишком много декадентства… но судить не могу. У Андреева понравился рассказ «Жили-были»[29]. Последнее время очень увлеклась эпохой Возрождения в Италии. Читала Данте. Очень мне понравилась «Божественная комедия» – просто не верится, что написана в XIV веке. Рисую я очень мало. Начала небольшую картину еще в сентябре, но до сих пор не окончила.

Да, была я вчера на концерте в пользу Технического училища. Особенного там ничего не было, кроме декламации актера Поля. Кроме Орленева, я такой декламации ни у кого не слыхала. Читал он <А. К. Толстого> «Василий Шибанов». <…> Его декламация слышится мне всюду еще сегодня. На «бис» он прочел стихотворение Фруга «Три души»[30], тоже великолепно, и я удивлялась и сердилась на нижегородскую публику, которая больше аплодировала разным певцам цыганских романсов.

Время вообще провожу довольно скучно. Зубрю, читаю, рисую. В гимназии сижу до 3-х – 4-х часов. Что у нас интересно проходят, так это историю… Что Вы еще написали? Буду ждать Вашего письма. Как я Вам завидую. Что Вы изучаете философию…

* * *

Не одну О.Ч. юный поэт одаривал своими стихами. Верочка Ведерникова была первой, кому он посвящал свои веселые творения, воспевая заодно всех прелестниц из ее класса.

Быть может, через 103 дня

Я превращуся в студиоза

И с быстротою паровоза

Умчусь. Не будет здесь меня.

Уже известно нам давно,

Что барышни нас забывают

И кавалеров всех считают,

Сказать по правде, ни за что.

А уж особенно на это

Есть мастерицы-институтки:

Им всё лишь только смех да шутки.

Хоть это, впрочем, не про вас.

У вас такой прелестный класс.

Все так милы и так прелестны.

Но между ними есть одна:

Всех больше нравится она.

Она, наверно, Вам известна:

Всегда изящна, весела

И в полном смысле интересна…

Ольга Геннадиевна не раз в своих письмах уязвляла поэта вопросами: «В кого Вы теперь влюблены или всё еще остаетесь верным Версколе?» (домашнее имя В. Ведерниковой).

Приехав на Святки домой, студент попал в атмосферу веселых праздников: нижегородцы их умели устраивать для самих себя Всё окружение Ольги Геннадиевны было занято постановкой любительского спектакля в доме ее дяди М. И. Шилова. Сохранилась фотография, где запечатлены все участники в костюмах. Борис Садовской – в расшитом камзоле, в напудренном парике. В этот же день он подарил О. Г. очередное посвященное ей произведение – новеллу «Лаура» с надписью: «На память Ольге Геннадиевне. В воспоминание незабвенных репетиций "Мести Амура" [31] и проч. 28 декабря 1902. Нижний».

Да, эти дни для поэта стали, действительно, «незабвенными»: в его жизнь вошла «подруга юной хозяйки», которую он иначе как «Ангел» [32] не называл. Ей он послал свои стихи. «Но они слишком для меня лестны», – отвечала не ожидавшая такого внимания к себе гимназистка и спешила сообщить об Оле Чубаровой: она будет читать на вечере, посвященном памяти Некрасова: «Интересно будет послушать». «Подруге муз» пришлось стать поверенной в любовных делах поэта и порой выслушивать упреки:

Я жаждал Вам в часы страданья

Тревоги сердца поверять.

Но Вы на грустные признанья

Мне не хотите отвечать.

Первой догадалась о переменах в душе брата его сестренка «Лизейка». «Те барышни, с которыми ты познакомился, нравятся тебе? – писала она в Москву. – Которая, по-твоему, лучше? Уж не лучше ли Верочки Ведерниковой?»