Морозный шум

Было уже шесть вечера; в офисе не будет никого, кто мог бы их подстраховать. Она могла бы попробовать поймать людей дома, но на это не было времени. Если встреча будет в десять тридцать, им нужно быть на месте, по крайней мере за час. Гуадалупе был в пятидесяти милях от Эль-Пасо и Хуареса. При таком движении им потребуется от сорока пяти минут до часа, чтобы добраться до границы. Припарковать «Шевроле», перейти по мосту в Мексику, и найти транспорт там будет менее хлопотно, чем оформлять бумаги для того, чтобы проехать на машине, но ключевой фразой было «менее хлопотно», а не «без хлопот». Когда времени в обрез, любая задержка может означать разницу между успехом и провалом. Паспорта и туристские карты для многократного въезда в Мексику у них обоих были с собой; носить их при себе было правилом, потому что они никогда не знали, когда придётся пересекать границу. Однако, кроме этого, у них почти ничего не было, помимо пары биноклей ночного видения, которыми они пользовались, когда искали Дилана Петерсона – и успешно нашли, слава Богу. Бинокли остались в сумке, когда они спешно переключились на поиск Тиры Элверсон. Им не нужно было много оборудования в деле Элверсон; это случай привёл их в Карлсбад, Нью-Мехико, и потребовал терпения и времени, а не поискового снаряжения. Им придётся обойтись тем, что есть, потому что она ни в коем случае не может упускать возможность добраться до Диаса.

Что до неё, Панчо Вилья был просто дохлым старым пердуном. Ей было наплевать на его дурацкий «додж». Вот если бы он ездил на «хаммере», это было бы круто.

Брайан любил водить в Мексике. Он в свои двадцать пять был ещё достаточно молод, чтобы получать удовольствие от противопоставления своего ночного зрения и рефлексов тому, что может ожидать его на дороге. Он был устойчив, как скала, и не понимал значения слова «паника», поэтому Милла с радостью уступала ему руль, сама же сидела, намертво вцепившись в ручку двери, и молилась. Было почти десять, когда они наконец, доехали до Гуадалупе; времени до встречи оставалось совсем мало. Это была небольшая деревня, в которой жило, пожалуй, человек четыреста, с единственной главной улицей, на которую выходили магазины, непременная cantina[i], и разные другие здания. То тут, то там до сих пор стояли столбы для привязывания лошадей. Когда-то бетонированная дорога была разбита и была покрыта в основном грязью и гравием. Они проехали по главной улице, убедившись, что церковь, действительно, всего одна. За церковью находилось кладбище, густо уставленное крестами и могильными камнями. Милла немного успела разглядеть, пока они проезжали мимо; она не поняла, был ли между церковью и кладбищем проезд, хотя предполагала, что там должно быть достаточно места, чтобы машина могла пройти.

Если их было бы всего двое, они с Брайаном могли бы поймать их врасплох и обезвредить обоих. Милла не имела ничего против того, чтобы держать их под прицелом, пока Диас будет отвечать на вопросы. Если же их окажется больше... она не была дурой и не мечтала умереть, и уж точно не собиралась рисковать жизнью Брайана. Возможно, ей придётся ждать ещё два года, пока не появится новая возможность поговорить с Диасом, но это лучше, чем хоронить кого-либо.

Зазвонил сотовый. На мгновение Милла подумала, что не будет отвечать; она устала до смерти, была подавлена, и у неё раскалывалась голова. Снаружи, за окнами внедорожника, было сорок два градуса, и даже при включенном на максимум охлаждении солнце через лобовое стекло обжигало руки. Избитое лицо четырнадцатилетней Тиры Элверсон, её невидящие голубые глаза, глядящие вникуда, никак не шли у нее из головы. Сегодня ей будут сниться всхлипы Регины Элверсон, плачущей после того, как она услышала, что её малышка никогда не вернётся домой. Временами «Искатели» добивались успеха, но временами они находили людей слишком поздно. Сегодня они опоздали. Брать на себя чью-то сердечную боль сейчас было бы последним желанием Миллы; у неё достаточно своей боли. Но никогда не знаешь, кто может позвонить, и почему, в конце концов, она превратила поиск людей в свой личный крестовый поход. Поэтому она приоткрыла глаза ровно настолько, чтобы не попасть мимо правильной кнопки, и немедленно закрыла их снова, чтобы не видеть свирепого послеполуденного солнца.

Милла и сама была не в восторге. Она открыла бутылки с водой, но они выпили лишь по несколько глотков. Перегруженный мочевой пузырь был бы сейчас последним делом.

Милла закрыла глаза, не зная, что ответить. Одно дело заявить, что они будут держаться подальше от любой опасности, которая может грозить, но что, если Диас это действительно тот одноглазый, который украл Джастина? Она не знала, сможет ли справиться со своей яростью, которая до сих пор бурлила и клокотала внутри, как скрытый вулкан. Она не могла просто убить его; ей нужно поговорить с ним. Даже если это был он, Мила должна узнать, что он сделал с её малышом. Но, о Боже, как она хотела убить его. Она хотела разорвать его на части, так же, как он разорвал её.