Морозный ветер атаки

Танк разметал местную флору, завертелся как сломанная карусель. Всё это чем-то напоминало охоту древних людей на мамонта. Также окружали, подкрадывались, заманивали в ловушку. Пулемётчик долбил без передыха. Разведчики терпеливо ждали пока у него иссякнет боекомплект. Они лежали в снегу, сливаясь с местностью. А стрелок бил выше голов, словно вокруг него находились одни стоячей мишени. Вращалась башня, наводчик искал подходящую цель для орудия, но ничего не находил.

– Лапштарь, ложись! – крикнул Уткин. – Ты чего там деревом прикинулся? По башке сейчас даст.

– Да уж, пушечное ранение в голову это неприятно, – заключил Карабаш и разведчики грохнули от смеха.

Однако ситуация сложилась самая серьёзная. Башенное орудие произвело выстрел. Снаряд взорвался далеко в лесу, посыпался снег с веток. Замолчал пулемётчик. Из стальной громады донеслись тревожные крики. Экипаж сообразил, что в его положении лучше всего спасаться бегством. Танк перестал вращаться, взревел двигатель.

Из кустов под гусеницу полетела граната. Рвануло жёстко. Стрелок с механиком-водителем как минимум получили контузию. Танк задымил. Рулевое управление вышло из строя. Распахнулся люк, показался автомат МР-40, дал малопродуктивную очередь. Потом танкист попытался выбраться, но получил пулю и свалился обратно.

Готовность сдаться экипаж не выражал. Да разведчикам и не хотелось нянчиться с пленными.

Люк так и остался открытым. Высунулась рука, чтобы его захлопнуть. Прострекотала очередь. Танкист испуганно вскрикнул, отдёрнул руку.

К танку крадучись, словно охотник выслеживающий добычу, подобрался Борис Вербин. Глаза парня горели азартным огнём. Он прислонился к левому борту, сел на корточки, приложил ухо к броне. Выжившие члены экипажа продолжали браниться. Вербин на корточках сместился к задней части танка, задумался…

– Борька, чего ты его обхаживаешь как бабу? – засмеялся из кустов Гулыгин.

Вербин отмахнулся, оценил высоту машины и стал карабкаться на броню. Танкисты услышали подозрительные звуки снаружи, насторожились. Потом закричали, что сдаются. Не надо их убивать! Дозрели таки до разумного решения, но это уже не имело значения. Вербин сместился к башне, достал из подсумка слабенькую противопехотную гранату, большего и не требовалось. Товарищи молчали, никто не возражал. Боец пристроил заднее место на краю башни, чтобы придать туловищу устойчивость, выдернул чеку, выждал две секунды, чтобы у немцев не было возможности выбросить гранату назад и аккуратно, затаив дыхание, забросил её в люк. Быстро скатился с башни, сел заткнув на всякий случай уши.

В танке глухо грохнуло. Пошла вибрация. Из люка подтянулся дымок. Вербин смущенно кашлянул.

– Тебя в консерватории такому научили? – спросил Гончар.

Вербин засмеялся:

– В моей консерватории и не такому научат.

Время поджимало, вступать в дискуссии, очевидно, не стоило.

Из леса с южной стороны доносились одиночные выстрелы. Стометровку одолели за считанные секунды. Ситуация была терпимая. Бронетранспортёр далеко не ушёл. Испуганный механик не справился с управлением и въехал в одиноко стоящее дерево. При этом перед боевой машины резко накренился. Механик газовал, но выбраться не мог. Удар повредил трансмиссию.

БТР был явно штабной. Корпус размалёван серо-белыми разводами, задняя часть для боевого отделения полностью закрыта. Машина оснащалась антеннами, а значит и радиостанцией, а то и не одной. Сигнал бедствия, можно не сомневаться, немцы уже подали. Другие в Красной Поляне наверняка уже реагируют. Но минут пять, если не меньше, в запасе есть.

Бойцы Лазаренко лежали в снегу и задумчиво разглядывали броневик.

– Загнали зверя, сержант, – Глеб пристроился рядом.

– Он сам себя загнал, товарищ лейтенант. Нервы сдали. Управление потерял.

Водитель полугусеничной машины всё ещё давил на газ, не теряя надежды. Пищала рация. Гневно кричал офицер. Из амбразуры в правом борту стрелял автоматчик. Он испытывал неудобства, сектор огня был ограничен, но немец очень старался. Пулемёт на крыше, затянутый конусовидным колпаком, хранил молчание. Чтобы вести из него огонь надо было выбраться из люка.

– Товарищ лейтенант, разрешите снять автоматчика? – спросил Асташкин. – Только раздражает. Он всё равно не офицер.

– Действуй, – кивнул Глеб.

В группе был карабин с оптическим прицелом. А из всего многообразия норм ГТО красноармеец Асташкин предпочитал стрельбу. Он затаил дыхание, прицелился, выбрав удобную позу. Автоматчик разъярился, вставил новый магазин и продолжал поливать огнём. Сухо треснул выстрел. Стрелок ахнул, выронил автомат и повалился на железный пол.

– В яблочко! – доложил Асташкин.

– Молодец, – похвалил Глеб.

Второго смертника в машине не нашлось. Заглох двигатель.

Время поджимало. Офицер, находящийся внутри, нужен был живым. Но нервы не железные. Подмога к терпящим бедствие могла подойти в любую минуту.