Морозовская стачка

— Лупи их! — загалдели красильщики нестройно, потому как с бабами драться — один стыд.

Завизжала Марфина ватага и кинулась на передних мужичков, валя в снег, царапая и таская за волосы. Красильщики разъярились, раскидали женщин, добежали до корпуса, но тут подоспел Шелухин с мужиками девятой казармы. У всех колы. Кости затрещали. Зазвенели выбитые стекла.

Примчались две сотни казаков, оттеснили ткачей, а у них тоже в силе прибавка. Волков привел восьмую казарму и казарму холостяков. У Волкова красный флаг. Толпа растет, и как знать, чем бы обернулось дело, но от губернатора примчался на рыжем коне полковник Кобордо:

— Губернатор воспрещает работы!

Красильщики, побитые, понурые, под охраной казаков, прошли через раздавшуюся толпу, как сквозь строй.

Кобордо мигнул есаулу, бровью поведя в сторону Волкова, стоящего с флагом, казаки двинулись было в толпу, но толпа тотчас ощетинилась кольями, а губернатор строго-настрого предупредил: крови быть не должно.

* * *

В Петербург одна за другой летели шифрованные телеграммы. «Издавна правлением «Товарищества» практикуются крайне высокие взыски и штрафы с рабочих. С целью этим способом понизить задельную плату. Вычеты эти составляют в среднем до 30 % с заработанного рубля».

Так докладывали жандармы.

«Озлобление рабочих отчасти справедливо. Поводом к прискорбным событиям, начавшимся 7 января, послужило то крайнее угнетение, которому подвергаются рабочие, поступающие на эту фабрику… Правление на уступки не идет и облегчения рабочим делать не желает…»

Так докладывал о стачке губернатор.

К государю на доклад в одно время прибыли сразу два министра: министр внутренних дел граф Толстой и министр иностранных дел Гире.

— У меня дело, не терпящее отлагательств, — бунт рабочих. — Толстой шагнул к двери, ведущей в кабинет государя.

Но мягкий Гире не уступил:

— У меня, граф, тем более. У меня — война.

Английский генерал Лэмсден в Пенджабе спровоцировал афганцев начать военные действия против русского отряда генерала Комарова. Отряд далеко оторвался от своих тылов и в военном отношении был слаб.

Премьер-министр Англии Гладстон настоятельно требовал от русского правительства, чтобы оно отозвало Комарова. Словеса на русских не подействовали, и премьер-министр, убедив парламент, получил на ведение будущей войны с Россией НО миллионов фунтов стерлингов, мобилизовал флот и двинул войска в Кепти.

Посол Великобритании в России вручил Гирсу ультиматум: «Удаление Комарова и возврат Пенджаба или война с Англией».

Государь слушал взволнованного Гирса, заглядывая в письмо, которое ему пришлось отложить ради доклада министра.

— Что вы мне советуете? — спросил государь, упираясь глазами Гирсу в переносицу.

— Нужно немедленно начать переговоры.

Государь потянулся рукой к какой-то коробочке, достал из нее, к изумлению министра, пятачок и медленно, как бы задумавшись, стал сжимать его в руках, пока не согнул.

Протянул монету Гирсу.

— Вам на память… Что же касается Гладстона, то, я думаю, переговоры бесполезны. Займем то, что принадлежит нам по праву, и оставим их кричать. Из этого крика ровно ничего не выйдет. Вы пригласите посла и скажите ему, что не посмели доложить своему государю столь грубого послания.

— Но ведь необходимо принять какие-то меры предосторожности!

— Мы поставим под ружье запас первой очереди, а Комарова, в знак одобрения его действий, наградим золотым оружием и орденом «Святого Владимира» третьей степени с мечами.

Гире, покручивая в пальцах согнутую монету, удалился.

— Так быстро? — удивился граф Толстой, ожидавший очереди в приемной. — Война откладывается?

Гире пожал плечами и молча откланялся.

…Румянец на щеках означал, что император в ударе.

— Добрый день, добрый день, Дмитрий Андреевич! — сказал он по-домашнему, принимая донесение. — О бунте на мануфактуре Морозова? Как развиваются события? Найдены ли анархисты? Я на первом донесении так и написал: «Боюсь, что это дело рук анархистов».

— Государь, никаких связей со студентами или профессиональными революционерами не обнаружено. Из доклада губернатора Судиенко ясно видно, что причина бунта — непомерные штрафы.

— Так, я посмотрю.

Пробежал глазами бумагу.

«Правление на уступки не идет и облегчения рабочим делать не желает». Синий карандаш метнулся по бумаге.

Граф Толстой цепким глазом ухватил надпись: «Какие облегчения еще?»

— Что они там, с ума сошли? — Государь оттолкнул от себя бумагу. — Переговоры ведут… Дипломаты! Промышленность трещит по швам, казначейство бьется, как рыба об лед, нам войной грозят, а мы никак не наведем порядок на одной только мануфактуре… Мало войск — возьмите еще… Обычный бунт превратили в событие. Сегодня с утра прислал очередное послание Победоносцев. Просит запретить печатание в газетах сообщений о стачке. Надо не статейки прекращать печатать, надо прекратить саму стачку!..

Часы отбили пять ударов. Государь распрямил плечи, захлопнул папки, лежащие перед ним на столе. Улыбнулся графу.

— Меня ждет Мария Федоровна. Обещал с нею и с детьми удить рыбу.

Граф поспешно откланялся.