Морпех-2

Ну, а дальше начался, собственно, допрос. Судя по всему, хер майор приказал просто переводить — без импровизаций, так сказать. Чем «есаул» и занялся — нехотя, понятное дело, поскольку Алексеев буквально физически ощущал, что внутренне он кипит, словно хрестоматийный самовар. Ну, или скороварка, клапан которой с трудом справляется с готовым сорвать крышку давлением…

— Назови…те свое имя, звание и подразделение, — процедил оберст-лейтенант, старательно глядя сквозь морпеха. Слова он даже не произносил — сплевывал сквозь зубы.

— Старший лейтенант Степан Алексеев. Фронтовая разведка. Документов, по понятным причинам, предъявить не могу, оставил в расположении. Погоны тоже пришлось снять.

— Врешь! — оживился тот, от возбуждения мигом позабыв про вежливое обращение. — Что ты несешь?! Какие еще у краснопузых могут быть погоны?

— На брудершафт не пили, — лениво напомнил Степан. — Так что попрошу обращаться ко мне на «вы». Равно как и избегать подобных оскорбительных выражений. А насчет погон — плохо ваша разведка работает, совсем мышей не ловит. Их уж с месяц, как вернули. И не такие, как у вас, а нормальные, как раньше было. И полевые маскировочные, и парадные, золотом шитые. Неужто не слыхали?

Сказать, что бывший есаул оторопел — значит, ничего не сказать. Откровенно захлопав глазами, он взглянул на майора, на чистом автомате переведя ему услышанное. Тот лишь нетерпеливо дернул головой, бросив в ответ короткую фразу, насколько понимал Алексеев, утвердительную. Наверняка, нечто вроде «да, я в курсе, но это неважно, давай дальше».

— Откуда прибыла ваша группа? Ее численность? Задание? — совладав с эмоциями, продолжил допрашивающий.

— Высадились морем в районе Южной Озерейки четыре дня назад. В штурме поселка не участвовали, сразу же ушли своим маршрутом. Занимались разведкой, изучали местность. Обнаружив аэродром, приняли решение его уничтожить, что благополучно и осуществили. Собственно, вы в курсе. Численность группы составляет военную тайну, и разглашению не подлежит. Эвакуироваться должны были завтра на рассвете из того же квадрата, но радист погиб, радиостанция уничтожена, так что катер не придет, — вралось легко, поскольку выдумывать практически ничего не приходилось. Достаточно просто слегка сместить акценты, разбавляя сущую, в общем-то, правду, откровенной ложью — и все. Остальное фрицы сами додумают, сопоставив кое-какие факты.

Выслушав ответ, «есаул» перевел, заставив майора нахмуриться.

— Господин майор хочет знать, вчерашняя диверсия в Глебовке — тоже дело ваших рук?

— Понятия не имею, о чем вы, — равнодушно пожал плечами Степан — этого вопроса он в любом случае ожидал. — В районе действует группа воздушных десантников, с которыми мы должны были установить боевое взаимодействие. К сожалению, мы их так и не нашли. Наверное, они и отработали — задания-то у нас схожие. Бить вас в хвост и гриву. Вы переводите, переводите, вам же именно это приказали? А приказы командира нужно исполнять, иначе могут и наказать.

— Смерти ищешь? — едва слышно шепнул «есаул», прежде чем перевести все сильнее и сильнее мрачнеющему гитлеровцу его слова. — Честью клянусь, легко не уйдешь! Наизнанку вывернусь, но лично тебя кончать стану, мразь большевистская!

— Честью? — хмыкнул Степан. — Честь ваша в прошлом осталась, вместе с золотыми погонами и присягой преданной. А смерти я не ищу, все под ней ходим. Срок придет, сама явится. Сперва к тебе, предателю, а затем и к хозяину твоему заграничному.

В следующую секунду морпех даже слегка зауважал противника, поскольку осознал, что определенно перегнул палку. И даже мышцы незаметно напряг, готовясь к самому наихудшему развитию событий. Но «есаул», лицо которого внезапно приобрело пунцовый оттенок, как ни странно, ухитрился сдержаться. С присвистом выдохнув сквозь зубы, отвернулся, снова забухтев по-немецки.

На этот раз гитлеровец говорил куда дольше, аж минуты две. Алексеев даже несколько знакомых слов уловил, вроде «дойче зольдатен», «шиссен» и «тод». После чего вытащил из портсигара сигарету, с явным наслаждением закурил и откинулся на спинку стула, с нескрываемым любопытством вглядываясь в лицо пленного. Похоже, задумал какую-то гадость, вот и интересуется первой реакцией, глаз не отводит.