Морпех-3

— Коля, сгоняй наверх, осмотрись. Бинокль имеешь?

— Та какой бинокль, командир, — фыркнул Ивченко, любовно огладив прицел снайперской винтовки. — У меня своя оптика имеется, хоть и одноглазая, но всяко получше вашей. Счас исполним в лучшем виде! Мне как — просто посмотреть, или можно кого из фрицев сильно обидеть?

— Первое, — усмехнулся морпех, успевший отвыкнуть от манеры общения Николая. — Стрелять только в крайнем случае. Главное, выяснить, где остальная колонна.

— И пошел он, солнцем палимый… — пробормотал снайпер, легко взбираясь по каменной осыпи, местами поднимавшейся почти до уровня бывшего второго этажа. Судя по всему, с творчеством Некрасова ефрейтор был знаком.

— Как был болтуном, душа черноморская, так и остался, — прокомментировал Левчук. — Командир, а ты сам в городе бывал?

— Один раз, да и то проездом, так что, считай, не был. Дальше вокзала однозначно не ходил, поскольку поезд всего двадцать минут стоял.

— Вот и я не был, — вздохнул старшина. — И карты не имеется. Как тут сориентируешься?

— А по канонаде, Семен Ильич, где плотнее стреляют — там и наши. Малая земля примерно вон там, впереди, бухта, соответственно, по левую руку, как-то так. Да и вообще, мы, по идее, уже должны были с группой прорыва встретиться — вот только, где они? Аж целый батальон навстречу обещали…

— Ну, коль так, то мимо уж точно не пройдем, — согласился старшина, найдя взглядом вскарабкавшегося на самый верх разбитого здания снайпера. — Коля, чего видно?

— Берлина однозначно не наблюдаю, высоты маловато, — прокричал Ивченко, не отвлекаясь от прицела. — А вот танк товарища майора вижу. Гусеницу сбили, но пока не горит, башней вертит и стреляет. И воздушных десантников тоже видно, прижали их фрицы, помочь нужно. Сейчас еще назад гляну.

Перебравшись на противоположную сторону, ефрейтор укрылся за обломком рухнувшей кровли, продолжив доклад:

— Танк и артсамоход целы, идут сюда. Следом радиоброневик и оба транспортера, прикрывают товарища капитана с пленным и радиостанцию. Грузовиков не наблюдаю, видать, бросили, по этим развалам на колесах особо не покатаешься. Но партизаны высадились и разделились, человек двадцать в нашу сторону топают, пару пулеметов тащат, остальных не вижу. Все, спускаюсь, а то тут какая-то сволочь глазастая… с-сука!

По искореженному кровельному листу ударила очередь, и ефрейтор торопливо ссыпался вниз, заботливо прикрыв прицел от пыли рукавом маскировочной куртки. Переведя дыхание, поправил сползшую на лицо каску и докончил, длинно сплюнув под ноги:

— Злые они какие-то, фрицы эти, убить меня почему-то хотели. Ушел я от них.

— Десантников далеко отсюда зажали?

— Метров сорок, — со свойственной людям его профессии точностью ответил снайпер. — Я покажу, как удобнее подобраться. Топать лучше вон через тот пролом, а то наш танк уж совсем разгорелся, если снаряды ахнут, мало не покажется.

Едва ли не против воли снова вспомнив тот, другой, взорвавшийся танк, Степан кивнул:

— Согласен. Да, еще вопрос: кто нас подбил, заметил?

Ивченко на несколько секунд задумался, смешно нахмурившись и зачем-то прикрыв левый глаз — видимо, представлял, как смотрит в оптический прицел:

— Да, заметил — метрах в двадцати какой-то переулочек узенький, оттуда пламегаситель торчал, один в один, как на нашем танке, но низко совсем, примерно в метре над землей. Так что однозначно не танк, а пушка замаскированная. Видать, по машине товарища майора не успели навестись, вот он вперед и вырвался, а нам в бочину подарочек и засадили.

— Если один в один, значит, минимум семьдесят пять мэмэ. «Пак-40» эта хрень зовется, опасная штука, особенно на таком расстоянии. А следом за нами еще две «коробочки» идут, подставят борт — спалят, как и нас. Бойцы, в таком случае план меняется. Слушай новый приказ: Левчук, Баланел, Ивченко, Аникеев — помочь десантникам и выяснить, что с экипажем головной машины. Пойдете через тот пролом, что Коля углядел. Попусту не рисковать, на рожон не лезть, это тоже приказ. Остальные со мной, разберемся с пушкой, и догоним. Все готовы? Двинули!

— Тарщ старший лейтенант, — привлек внимание бывший заряжающий. — Разрешите обратиться?

— Ну, чего еще?

— Так у меня ж это, никакого оружия не имеется. Карабин трофейный в танке сгорел, вы сами приказали бросить, когда мы наружу вылазили. И сумка с гранатами там осталась. А как мне воевать, без оружия-то?

— Старшина, — Степан кивнул на висящую на поясе Левчука кобуру с подаренным «люгером». — Поделись. Да не хмурься, после боя обратно получишь. Или новый затрофеишь. И пару гранат дай.

— Слушаюсь, — тяжело вздохнув, Семен Ильич протянул Ковалеву пистолет и запасной магазин. Поколебавшись, вытащил из подсумка две «лимонки». — Держи, боец. Попробуй только потерять! Это я, понятно, не про гранаты, их разрешаю не возвращать.

— Никак не потеряю, тарщ сержант! — посветлел лицом тот, принимая оружие и распихивая по карманам «эфки». — Верну после боя, как товарищ командир и велел!