Морпех. Малая земля

– Добро. Тогда еще кое-что. Два дня назад, одновременно с высадкой под Южной Озерейкой, в район Глебовки – Васильевки был сброшен авиационный десант. Где они сейчас, командование не знает, связи с ними нет. Возможно, нам удастся это выяснить. Главное другое: десантники сильно нашумели в этой местности, и фашисты их наверняка ищут, и ищут плотно. Поэтому наша первостепенная задача – не вляпаться в неприятности. Потому повторюсь – максимальная осторожность. И еще…

Откровенно говоря, Алексеев не был точно уверен, стоит ли вообще об этом говорить, но и промолчать не мог. Почерпнутые из Всемирной сети сведения – они такие сведения, дели на три, как говорится, но и рациональное зерно там тоже порой встречается.

– Одним словом, имеется информация, что однозначно надеяться на лояльность… – заметив в глазах бойцов непонимание, старлей тут же перефразировал, – на полную поддержку местного населения не стоит. Бывали случаи предательства и добровольного сотрудничества с врагом. Так что и тут тоже – максимальная внимательность и подозрительность.

Разведчики угрюмо молчали, переваривая сказанное. Хорошо хоть без вопросов обошлось – не хватало только, чтобы кто-нибудь спросил, откуда это известно, если со времени высадки еще и трех полных суток не прошло. А вот старшина, наоборот, кивнул с явным одобрением: мол, правильно говоришь, командир, поддерживаю. Нужно будет узнать, отчего так.

– Егор, свернулся? – Морпех взглянул на радиста.

– Так точно, – отрапортовал Прохоров, закидывая за спину ящик радиостанции. Вытащив из кармана коробок, запалил спичку, поднеся огонек к листку с шифровкой. Дождавшись, пока бумага догорит, растер пепел подошвой сапога. – Все, тарщ командир, можно дальше топать.

– Первым иду сам. Боковой дозор – Мелевич и Аникеев, Баланел – тыл. Попрыгали. Нормально. Вперед, бойцы.

Уходя, Степан придирчиво оглядел место их недолгой стоянки. Придраться оказалось не к чему, поскольку люди в его группе подобрались опытные и понимающие: кострище и обожженные в огне консервные банки закопаны и прикрыты дерном, ничего лишнего на поверхности не валяется. Так что никаких следов: сейчас не лето, земля мерзлая, отпечаток обуви практически не держит. Правда, кое-где на дне распадка лежит снег, но влажность и местные туманы давно превратили его в слежавшуюся ледовую массу, оставить на поверхности которой след было непростой задачей. Лично он бы еще и махоркой все присыпал, иди знай, не пойдут ли следом какие-нибудь любители служебных собачек. Но с куревом у бойцов не так чтобы очень, свои запасы они уже практически подвыбрали, а новой отравы на плацдарм пока не завезли. Так что старлей по здравому размышлению решил пока палку не перегибать. А на самый крайний случай в его сидоре лежат два брикета вонючей местной махры, стребованные с комбата перед выходом. Знающий, что Степан табаком не балуется, Кузьмин поначалу было удивился, но затем задумку оценил и горячо одобрил. Разведчики про заначку пока не в курсе, если что, можно будет и любителей портить легкие порадовать, и пущенных по следу овчарок разочаровать…

Обойдя поселок по широкой дуге, разведчики по камням преодолели крохотную речушку Озерейку (а в окрестностях Новороссийска, насколько помнил Степан, все реки исключительно малые, порой даже не имеющие собственных названий, так что никто из бойцов даже ног не замочил) и подошли к Глебовке с северо-западной стороны. Сделано это было с тем расчетом, чтобы между ними и местом, откуда велась недавняя радиопередача, лежал сам поселок. Степан надеялся, что этой хитрости окажется достаточно, дабы обмануть возможных преследователей – если, конечно, таковые вообще появятся на горизонте.

Подобрав подходящую позицию на господствующей высоте, снова затаились, занявшись наблюдением. Однако ничего особенно примечательного пока что высмотреть не удавалось. Поселок как поселок, каких здесь много. Если немцы и засекли их радиостанцию, то на жизни местного гарнизона это никоим образом не отразилось – по крайней мере, поднимать солдат в ружье для поиска русских диверсантов никто не собирался. Лениво шлялись по узким улочкам парные патрули. На широком подворье, до войны, видимо, занимаемом МТС, возились возле своих грузовиков водители. Из всей имеющейся в наличии бронетехники Алексеев заметил парочку бронетранспортеров и легкий танк с приплюснутой башней, вооруженной двумя пулеметами. Насколько он понимал, это был Pz-I – вроде бы других чисто пулеметных танков у фрицев не имелось. Хотя кто его знает? Большим спецом в БТТ морпех не был, в широко известную в его времени сетевую игруху тоже ни разу не рубился, хоть и помнил, что на вооружении вермахта стояло великое множество трофейных танков, как советских, так и собранных по всей Европе – чешских, французских, польских. Но уж на двухбашенный Т-26 – единственный известный Степану советский пулеметный танк – этот шушпанцер точно не походил, поскольку второй башни в упор не наблюдалось. Да и фиг с ним, тут другое интересно.