Морпех

— В смысле, в бэтре комбат, поэтому наша задача его защитить! Любой ценой. Займи позицию слева от брони и береги патроны. Понял?

Рядовой судорожно кивнул, оценив важность задания.

— Пошел, прикрываю!

Короткое «та-да-да-дах» отшвырнуло гитлеровца под колеса грузовика, прямо в лужу полыхающего бензина. Аникеев послушно оббежал бронетранспортер, заняв позицию по левому борту. Молодец, быстро учится, даже спорить не стал. Будет из парня толк!

Поймав на прицел очередного гитлеровца, короткой очередью срезал и его. Выронив карабин, фриц ткнулся лицом в землю. Слетевшая с головы каска крутнулась на месте и замерла ночным горшком. Готов, можно не проверять. В покатый борт влепилась, визгливым рикошетом уходя в ночное небо, пуля, и Степан торопливо плюхнулся на живот. Переполз немного вперед, укрывшись под днищем и выставив из-за колеса с забитым глиной протектором автомат — будем надеяться, водиле не придет в голову именно сейчас тронуться с места. Интересно, случайность? Или внезапно нарисовался кто-то шибко меткий и злой принципиально на него?

Еще одна пуля высадила жалобно тренькнувшую фару; следующая, прилетевшая несколькими секундами позже, продырявила крыло, едва не пробив шину.

«Да твою ж немецко-фашистскую муттер», — мысленно выругался Алексеев. — «Не случайность. И стреляет метко. Вот только позицию менять нужно, вижу я тебя, снайпёр хренов…».

Третий выстрел он и на самом деле заметил: фриц, как и он сам, укрылся под брюхом грузовика. Не того, что работал осветительным прибором, следующего. Но пулял фашист, стоило признать, весьма неплохо — и это ночью, в условиях практически никакой видимости. И именно по Степану — теперь в этом не осталось ни малейших сомнений. Срисовал, значит. Ну и ладно, сейчас поправим…

Успокоив дыхание, морпех уперся в землю локтями, прицеливаясь. Пистолет-пулемет отработал по замеченной дульной вспышке короткой очередью, следом — еще одной, чуть левее. Третью и последнюю старлей двумя сериями выпустил по колесам — с такого расстояния тэтэшные пули шины изрешетят влет. И если фриц еще жив, его нехило придавит просевшей рамой — грузовик и без того скособочен. Ну, или как минимум напугает до спонтанного опорожнения прямокишечного хранилища. Попал, разумеется. С такого расстояния даже из малознакомого оружия сложно смазать. Заодно и бак, судя по всему, продырявил. Бензин, впрочем, не загорелся — чай, не голливудский боевик, где автомашины эффектно взрываются от попадания одной-единственной пули. Но фрицу по-любому кранты.

Из-под бронетранспортера Алексеев выбирался осторожно: командирский бэтэр огибали атакующие морпехи, в горячке боя кто-нибудь мог ненароком и стрельнуть, отреагировав на неожиданное движение. Зря опасался — его узнавали, некоторые бойцы даже торопливо, ни на миг не задерживаясь, отдавали честь. Опустив автомат, Степан обошел броневик с кормы, тронул за плечо Аникеева:

— Вань, как у тебя?

— Одного фрица завалил! — возбужденно похвастался рядовой. — Хотел, зараза, гранату по нам кинуть, да только пока с чекой возился, я его и срезал!

— Молодец, — кивнул старлей. — Только где ж ты у немецкой «колотушки» чеку нашел? Она ж терочного типа.

— Да ну, какая разница? — надулся боец. — Главное, что кинуть не успел! Я его, гада фашистского, с первой очереди срезал!

— Молодец, — не стал спорить морпех. — Ладно, бди. Я сейчас.

Заглянув в бронетранспортер, Степан столкнулся с собирающимся вылезать наружу комбатом. В руках Кузьмин, что характерно, держал ППШ.

— Что там, лейтенант?

— Нормально все, тарщ капитан. Думаю, еще минут с пять, и фрицы закончатся. Вы б внутри переждали, незачем под пули лезть. Ребята сами справятся.

Поколебавшись, капитан третьего ранга неохотно кивнул.

И, криво ухмыльнувшись, добавил:

— Это ты меня охраняешь, что ли, товарищ старший лейтенант?

Алексеев пожал плечами:

— Можно и так сказать. Мы почти дошли, незачем попусту рисковать. Гибель командира деморализует подчиненных, сами прекрасно знаете. Через пару километров соединимся с нашими, там уж поступайте, как сочтете нужным.

— Ладно, хрен с тобой, — буркнул комбат, присаживаясь на сиденье и пристраивая рядом автомат. — Насчет дальнейших действий соображение имеешь?

— Сейчас главное не останавливаться. Максимум через полчаса ударим в тыл фрицам в районе Мысхако. Противника мы всполошили, но опомниться и организовать серьезную оборону он вряд ли успеет. Так что шансы на успех велики. Часть грузовиков, наверное, останется на ходу, можно будет перегрузить раненых.

— Согласен, останавливаться никак нельзя. Поехали?

— Ага… — Степан замер, прислушиваясь. Стрельба потихоньку стихала, основную часть фрицев уже перебили, и сейчас морские пехотинцы подчищали уцелевших. Тех, кто ломанулся искать спасения в лесу, понятно, не преследовали — ночью в зарослях, пусть даже и зимних, особо не навоюешь.