Морриган. Отраженье кривых зеркал

Представить только: Николас Куинн, сын Эдгара Куинна – нарушитель закона. И так глупо и, наверное, смешно, что он, взрослый тридцатилетний мужчина, который пытался наладить свою собственную жизнь, пойдя против с детства вбиваемых в голову принципу, мысленно произнес: «Прости, папа».

Глава четырнадцатая

Приоткрыть завесу тайны над Пропастью получалось плохо – слишком разительным было отличие от Кенгьюбери. Жители Нижнего города подчинялись совершенно другим правилам, жили по другим законам, и привычные рычаги воздействия здесь, в Пропасти, оказывались бесполезны. Даже магия не слишком помогала – особенно, если учесть, что возможность практиковать черные чары Дэмьен у нее отобрал.

Треклятая печать.

Морриган попыталась снять ее, но добилась лишь жесточайшей головной боли, от которую себя же саму и пришлось лечить.

Чувствовать себя бессильной было просто невыносимо. Да еще подобное, непривычное для Морриган ощущение здорово било по самолюбию. В конце концов ей пришлось сдаться. Усмирить свою гордость – ради самого близкого человека в целом мире, и обратиться к той, кто должен был стать самым близким, но отчего-то так и не стал. Ни до смерти, ни, уж тем более, после.

К легендарной Бадб Блэр и, по совместительству, собственной матери.

Морриган не была уверена, что чары вызова подействуют. Обычно Бадб появлялась сама, не особо заботясь, хочет ли дочь вторжения в так тщательно оберегаемое ею личное пространство. Сейчас был другой случай – впервые за долгое время Морриган, привыкшая улаживать проблемы самостоятельно, обратилась к помощи матери.

Осложнялась ситуация тем, что прежде Бадб никак не удавалось проникнуть в Пропасть – святая святых для отступников и отступниц. Виной тому – наложенные на вход в Нижний город чары. Но была и другая сторона медали: чарами Бадб была привязана к Морриган и Рианнон, чтобы в любой момент иметь возможность их найти. Правда, как показало время, чары эти распространялись лишь на тех, в чей груди билось сердце, а в жилах текла горячая кровь. Когда из Рианнон вынули душу, ее тело Бадб найти не смогла…

Именно поэтому Морриган нервничала, произнося уже полузабытые слова:

– Gesse lifaade, Badb.

Напряжение в воздухе стало таким осязаемым, что хоть ножом речь. Тишина давила на уши, пробуждая ноющую боль в голове. Чары Пропасти сопротивлялись чарам Бадб Блэр. Кто победит? И гадать не стоило.

Послышался странный звук, похожий на треск рвущейся ткани. Казалось, сама завеса реальности рвется под натиском агрессивных черных чар. Появился след тэны – пока еще призрачный, бледный, но с каждой секундой все больше темнеющий. Магия мертвой ведьмы – даже самая невинная, так или иначе имела черную окраску.

Морриган не сумела ухватить тот призрачный миг, когда реальность переменилась. Вот она стоит одна в комнате, а в следующее же мгновение перед ней появляется черный ворон. Эффектно «взрывается» изнутри, перья опадают вниз, превращаясь в пышный – и откровенный – наряд Бадб Блэр: платье с пышной юбкой из перьев, глубокое декольте, ожерелье с агатами, подчеркивающие лебединую шею. Бесстыже молодая – на вид лишь чуть старше собственной дочери, она терпеть не могла скромность и блеклость. Это роднило Бадб и Морриган – как и принадлежность к клану ведьм. Увы, больше между ними не было ничего общего. Впрочем, Морриган еще быстро смирилась с подобным порядком вещей и не испытывала сожалений.

– Мне нужна твоя помощь, – без лишних предисловий сказала она. – Я сумела проникнуть в Пропасть…

– О, так мы в Пропасти! – Черные глаза загорелись воодушевлением.

– … но не могу найти бокора для Рианнон. Судя по тому, что я смогла узнать, их только двое на целый город. Но никто не торопится называть мне имена этих двоих – как и открывать принадлежность к тому или иному Дому. Сомневаюсь, что они одиночки – носителей такой магии вряд ли оставят без должного внимания.

Морриган вкратце объяснила матери иерархию Пропасти. Та слушала молча, но казалась рассеянной – взгляд ее бездумно скользил по стенам комнаты. Морриган раздраженно выдохнула. Безучастность матери выводила ее из себя – все-таки речь шла об их Риан! Это лишний раз уверило ее в мысли, что Бадб Блэр выгоднее было бы видеть Рианнон мертвой ведьмой, нежели живой. Она научила бы дочь своей магии – тому, от чего до сих пор открещивалась Морриган. Вот только у Риан, стань она личем, выбора не будет: магия мертвых ведьм и колдунов кардинально отличалась от магии живых. Последняя будет ей уже недоступна, и только за счет первой ей удастся поддерживать некое подобие жизни.

Морриган знала: ничего не происходит просто так. За любую магию, отличную от белой, приходилось расплачиваться чем-то: спокойным сном, здоровьем… жизнью.

– Мне нужна твоя способность беспрепятственно перемещаться по городу и слышать людские разговоры, – закончила она. – Рано или поздно, но кто-то из жителей дна должен упомянуть о бокоре. Или упомянуть тех, кого он воскресил – а через них можно проложить ниточки и к самому воскресителю.

Бадб рассеянно покивала.