Morrowind

Выйдя из канцелярии, я задумался о том, с чего начать. Если вспомнить повреждения на теле покойного Процессуса, то становится ясно — его убили голыми руками. Никаких колотых или режущих ран не было, да и на внутреннее кровоизлияние, вызванное ударами дробящего оружия вроде булавы, ничего не указывало. Грабители так не делают. Да и деньги с трупа никто не забрал.

Скорее всего убийство было спонтанным, Процессус кого-то разозлил и поплатился за это. А у кого может вызвать ненависть сборщик налогов? Само-собой у того, с кого он эти налоги собирает!

Я развернул налоговую ведомость, которую на время забрал у Сокуциуса как вещественное доказательство. Так-с, тех, кто оплатил налог можно пока не учитывать — врядли заплатив налоги кто-то станет убивать сборщика. И кто у нас остаётся? О, дружище Фаргот! Босмер совсем не похож на убийцу, но с ним вполне можно обсудить покойного, вдруг он что-то знает?

Фаргота я нашел у входа в таверну.

— Уже вернулся, Никторн? Как охота на крабов?

— С крабами не очень, дружище — справился только с одним. Зато, возвращаясь, обнаружил труп местного сборщика налогов. Так что приключение, можно сказать, удалось.

— Значит, все-таки кто-то добрался до Процессуса? — протянул Фаргот. — Неудивительно, его здесь никто не любил. Только Тавер Ведрано его привечала, уж не знаю, чем он ей приглянулся.

— А кто она?

— Местная. Данмерка, смотритель маяка. Хорошая женщина, добрая. Угораздило ж ее влюбиться в такого гада.

Поболтав с босмером еще пару минут, я отправился на маяк. Думаю, любовница Процессуса должна лучше всех знать с кем у него были самые натянутые отношения.

* * *

Тавер Ведрано, данмерка средних лет, встретила меня на первом этаже внутри маяка. Красивое, не смотря на возраст, лицо, обычные для данмеров красные глаза, темные волосы собраны сзади в хвост. Фигура скрыта под поношенной мантией коричневого цвета. Эльфийка стояла перед закупоренными кувшинами с маслом и вела подсчет, когда я привлёк ее внимание.

— Добрый вечер. Вы Тавер Ведрано?

— Добрый вечер. Да, это я, чем могу помочь?

— Я расследую дело об убийстве сборщика налогов Процессуса Вителлиуса. Говорят, вы были с ним знакомы.

— Процессус мертв?! — данмерка пошатнулась и опёрлась на один из кувшинов. — Пресвятая Мерис, что случилось, кто его убил?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. Что вы можете о нем рассказать?

Тавер присела на стоящий рядом стул и начала рассказывать:

— Мы встречались чуть больше месяца. Он часто дарил мне цветы — иногда местные стрелохвосты, иногда златоцвет из Аскадианских Островов. Мы ходили вместе в таверну, смотрели на закат с маяка, — кожа на щеках данмерки слегка потемнела, выдавая её смущение. — Неделю назад, чтобы отметить месяц с момента нашего первого свидания, он подарил мне вот этот амулет с рубинами, а я ему красивое кольцо с изумрудом. Ничего магического, просто милые вещицы.

Процессус всегда был такой вежливый, внимательный. Не понимаю, кому он мог помешать? Никогда ни с кем не ссорился. Я лишь один раз слышала, как он кричал на другого человека.

— А можно поподробнее? С кем у него был конфликт?

— С Форином Гилнитом, местным рыбаком. Гилнит отказывался платить налог, говорил, что у него нет таких денег, что Процессус завышает суммы, а разницу оставляет себе. Глупости! Процессус ни за что бы так не поступил. Сам Процессус считал, что это Форин, отчитываясь об улове, указывает меньшее количество, чем добывает на самом деле. Любимый даже собирался проследить за ним, чтобы это доказать. — Тавер замолчала, а ее глаза округлились от ужаса: — Это было два дня назад. И после этого он пропал…

* * *

По словам смотрительницы маяка рыбак Гилнит жил в одной из лачуг, расположенных между таверной и маяком. Расспросив аргонианина, сидящего перед входом в один из этих домиков и латающего сеть, я узнал точный адрес и двинулся туда. Смеркалось, скоро Горький Берег накроет ночная тьма, а я хотел закончить это дело за сегодня и потому прибавил шаг.

— Добрый вечер, — поздоровался я зайдя в хижину. — Вы Форин Гилнит?

— Я, — данмер в простых рыбацких штанах, сидевший у стены на лежанке и небольшим ножиком вытачивающий из веточки поплавок, даже не поднял головы. — Чего надо?

— Я бы хотел обсудить с вами смерть местного сборщика налогов Вителлиуса. Есть подозрение, что именно вы его убили.

Темный эльф наконец-то оторвался от поплавка и поднял взгляд на меня. Половину его лица, сейчас скривившееся в неприятной ухмылке, занимала татуировка схематично изображающая черную ладонь. Такие татуировки наносили себе эшлендеры, аборигены следующие заветам предков и отказывающиеся от благ цивилизации. Некоторые из них покидали родные племена и селились в небольших городах и селах. Но все они отличались своим презрительным отношением к чужакам, не-данмерам, зачастую переходящим в ненависть.

— А даже если и так, что с того? Я это сделал или кто другой или он сам подох — какая разница? Одной имперской собакой стало меньше на этих землях — вот что главное!