Морская Дама

— Ни в коем случае, — ответил Мелвил. — Но это не по моей части.

— А по моей?

— Не поздновато ли выходить из игры? — спросил Мелвил. — Вас уже выдвинули. Все взялись за работу. Мисс Глендауэр…

— Знаю, — отозвался Чаттерис.

— Ну и?…

— Мне что-то не хочется.

— Но, дорогой мой!..

— Может быть, я немного переутомился. Я не в форме. Потерял ко всему интерес. Вот почему я здесь.

Тут он сделал совершенно нелепую вещь — выбросил сигарету, выкуренную едва на четверть, и почти тут же попросил другую.

— Вы чересчур усердно занимались своей статистикой, — сказал Мелвил.

Чаттерис произнес нечто такое, что Мелвил, как ему показалось, уже где-то слышал:

— Выборы, Прогресс, Благо Человечества, Общественный Дух — все это на самом деле меня не интересует. По крайней мере, сейчас.

Мелвил молча ждал продолжения.

— С самого рождения тебе всю жизнь постоянно твердят, что надо делать политическую карьеру. Это впитываешь с молоком матери. Тебе не позволяют даже подумать, чего ты хочешь на самом деле, все так тебя туда и подталкивают. Воспитывают характер. Внушают образ мыслей. Загоняют туда…

— Меня никто никуда не загонял, — возразил Мелвил.

— А меня загоняли. И вот что из этого получается!

— Вы не хотите делать политическую карьеру?

— Как вам сказать… Подумайте, что это такое на самом деле.

— Ну, если задумываться о том, что есть на самом деле…

— Во-первых, вся эта возня, чтобы попасть в парламент. Эти проклятые партии не значат ничего — абсолютно ничего. У них даже нет приличных фракций. Болтаешь всякий вздор перед разными проклятыми комитетами проклятых торговцев, которые думают только о том, чтобы подороже продать свое самоуважение; шепчешься и водишь дружбу с представителями на местах и стараешься, чтобы тебя почаще с ними видели; занимаешься всякой идиотской благотворительностью, и обедаешь, и толкуешь, и якшаешься со всевозможными чванливыми наглецами и мошенниками…

Он на несколько секунд умолк.

— И ведь на самом деле они ничего такого в виду не имеют! Они просто делают это по-своему, как ты — по-своему. Все это одна и та же игра. Они гоняются за призраком довольства, они трудятся не покладая рук, и ссорятся, и завидуют друг другу, днем и ночью, постоянно стараясь, несмотря ни на что, убедить себя, что они воплощают в себе реальность и успеха…

Он снова умолк и затянулся сигаретой.

— Это так, — согласился Мелвил и, не скрывая злорадства, добавил:

— Но я думал, что ваше скромное движение… Что в нем есть нечто большее, чем партийные дрязги и самоутверждение?…

Он сделал вопросительную паузу.

— Положение Бедных, — добавил он.

— Ну и что? — сказал Чаттерис и взглянул на него с каменным выражением лица. Мелвил отвел глаза.

— В Сандгейте, — сказал он, — была, знаете ли, какая-то атмосфера искренней веры…

— Знаю, — отозвался Чаттерис во второй раз. — В этом-то все дело! — добавил он после паузы. — Если у меня нет веры в ту игру, в которую я играю, если я застрял на мели, когда прилив веры уже миновал, моей вины тут, во всяком случае, нет. Я знаю, как мне следует поступить. В конце концов я и собираюсь так поступить; сейчас я все это говорю, только чтобы облегчить душу. Я начал эту игру и должен доиграть до конца; я взялся за гуж и не должен отступаться. Вот почему я приехал в Лондон — чтобы самому с этим покончить. Все это долго накапливалось и наконец прорвалось. Вы застали меня в критический момент.

— А-а, — сказал Мелвил.

— Но при всем том дело обстоит так, как я сказал: все это мне в действительности неинтересно. Это не меняет того факта, что я вынужден участвовать в призрачных выборах, которые не имеют никакого смысла, на стороне партии, которая уже десять лет как умерла. И если призраки выиграют, стать членом парламента от привидений. Вот как все это выглядит — стоит только посмотреть на вещи разумно. Мне это больше неинтересно, и душа у меня к этому не лежит, — повторил он еще раз свой главный тезис.

После этого он решил объясниться подробнее и придвинулся ближе к Мелвилу.

— Не то чтобы у меня совсем не было веры. Когда я говорю, что во все это не верю, я захожу слишком далеко. Я верю. Я знаю, что эта предвыборная агитация, все эти интриги — только средство для достижения цели. Есть работа, которую нужно проделать, серьезная работа, важная работа. Только…

Мелвил взглянул на него поверх сигареты. Чаттерис поймал его взгляд и, казалось, какое-то мгновение не хотел его отпускать. Неожиданно он пустился в откровенности. Ясно было, что ему отчаянно нужен слушатель, которому можно довериться.

— Не хочу я этим заниматься. Стоит мне приняться за работу, взять себя в руки, усесться за стол и сказать самому себе: «Вот что предстоит тебе теперь до самого конца жизни, это и будет твоей жизнью, Чаттерис», — понимаете, Мелвил, когда я это делаю, меня охватывает ужас.

— Хм, — сказал Мелвил и задумался. Потом он повернулся к Чаттерису с видом семейного врача и, трижды похлопав его по плечу, произнес:

— Вы чересчур усердно занимались своей статистикой.

Он подождал, пока это дойдет до собеседника. Потом снова повернулся к нему и, вертя в руке пепельницу с эмблемой клуба, сказал: