Морская дева

— Ладно. Не зря говорят, что жизнь полосатая, как матросский тельник, — начал Стрельцов. — Вот в одну из темных полос я и попал. Однажды на восточном побережье во время шторма я набил себе шишку на лбу. Шел по коридору злой на весь свет по этому поводу, навстречу попался стармех. Что-то сказал мне, слово за слово, я нагрубил ему. Он обиделся, стал караулить каждый мой промах, чтобы ткнуть носом. Я на такие вещи чувствительный, мне это быстро надоело, и по приходу в порт я списался с судна. Это был "Иван Тургенев". Спустя четыре дня он ушел в Японию, а я попал в резерв. Целый месяц ходил каждый день отмечаться, наконец, вручают направление на "Вулканолог". Знаешь, наверно это судно. Весь набит аппаратурой, тесно как в консервной банке, но рейс предполагался очень интересный: в район Бермудских островов для научных исследований. Я обрадовался, как щенок болонки. Отработал я на этом судне в общей сложности два дня. Судно принадлежало институту, а экипаж пароходский. Что-то вулканологов не устроило, и они от услуг пароходства отказались.

Я снова в резерве, каждое утро отмечаюсь, как метроном, но однажды задержался и пришел к обеду. Прихожу, а начальник резерва чуть ли не с кулаками: "где ты был? мы тебя по всему городу искали!"

Оказывается, только что инспектор искал меня, чтобы вручить направление на "Алексей Смирнов", который работает в Италии. Кроме меня в резерве не было ни одного судового электрика.

— И что теперь делать?

— А теперь вот тебе направление на "Усть-Большерецк", будешь торчать в ремонте вместо того человека, который сейчас на пути в аэропорт.

Приезжаю на это корыто, а там полная разруха. В каютах переборки выломаны, по коридорам не пройти, в машине черт ногу сломит. И экипажа — никого. Думаю "ну попал". Нашел сонного матроса, спрашиваю:

— И надолго это? Срок окончания ремонта хоть известен?

— Может кто-то и знает, но нам ни черта не говорят.

— А работы хоть какие-то ведутся?

— Да вот сами кое-что ломаем, что скажут, а заводских работяг я здесь еще не видел.

Две недели я там продержался, ничего не сдвинулось, отправился в кадры просить пароход.

Инспектор полистал карточки.

— На "Байкаллес" пойдешь?

— Пойду.

Я прибыл на судно на рейдовом катере, отдал направление второму механику, а он говорит: "А что это они электрика прислали? Мы просили моториста".

— Так вам электрик не нужен?

— Нет.

— Ну, тогда я поехал.

— Куда же ты поехал, если катер уже ушел.

— Подожду следующего.

— А мы уже машину прогрели, вот тебя и ждали.

— Так я же не нужен.

— Мотористом пойдешь.

— Куда идем то хоть?

— Лес везем на западное побережье.

"Ну, влип, это же месяца на три, да еще и работа нелюбимая", — подумал я. Так и оказалось, проторчали три месяца на побережье, наконец, выгрузились, и пошли во Владивосток. Я запросил замену на переходе. Пришли в порт, выдали нам зарплату, мне прислали замену, а вернуться домой предложили на "Ржеве", в составе экипажа. Иду по порту к этому "Ржеву", смотрю — стоит мой "Усть-Большерецк". Чистенький, покрашенный. Захожу. Оказывается, его поставили на линию Находка — Япония.

Но это еще не все, на второй день возвращаюсь из города, зашел на "Байкаллес", а ревизор еще на трапе: "Зря ты ушел. Завтра мы грузимся лесом и идем в Японию. На линию нас ставят, по крайней мере, до весны. Вот такая цепочка неудач, — закончил свой рассказ Миша.

— Ну что же, как сказал бы Жеванецкий, "но опыт есть", надеюсь, что следующие подарки Фортуны, благодаря этому опыту, ты уже не упустишь. Гм, звучит как тост, тебе не кажется?

— А на "Ржеве" давно? — спросил Игорь, вылавливая что-то в тарелке.

— Уже почти год, и весь год паршивое настроение, хотя пароход хороший и работа интересная, каюта отдельная — я тут старшим электриком. Вот с тобой хоть посмеялся от души.

— А на трубе играешь?

— Иногда беру в руки, только одно расстройство от этого.

— Почему же?

— Ты же знаешь, на ней нужно играть хотя бы пару часов в день, чтобы она звучала.

По дороге в порт они вспоминали свой оркестр, который так их всех сблизил, и сожалели, что он распался.

На "Ржеве" у Стрельцова была любовная связь с буфетчицей Ларисой, которая почти каждую ночь приходила к нему. По приходу в Петропавловск с судна списалась уборщица, и ей на замену прислали девушку, которую Миша хорошо знал. Ее звали Надя, раньше она работала на "Петропавловске". Еще тогда у них была обоюдная симпатия, и встреча на "Ржеве", их обрадовала. Вечером Надя зашла поболтать в его каюту, ее визит затянулся, и в результате ушла она от Миши только утром. Вроде бы никто ничего и не заметил, тем более что Лариса ночевала дома на берегу. Тем не менее, после ужина Лариса устроила Мише скандал. Неведомый доброжелатель зафиксировал время прихода и ухода Надежды с точностью до минуты.

Стрельцов понял, что лучшим выходом для него в этой ситуации будет бегство. Он написал заявление на отпуск, тем более что не отдыхал три года подряд.

Глава 3 Пансионат