Морская дева

— Катюша, здравствуй, по тебе не скажешь, что ты отстояла смену у станка, ты такая легкая и грациозная!

— Здравствуй, Миша, я просто торопилась к тебе, и радовалась, что эта смена, наконец, закончилась. Весь день ждала этого момента. Ты рад меня видеть?

— Ты ждала этого момента целый день, а я полтора года изо дня в день, еще бы мне не радоваться! Ты видишь, я торжественно пришел на свидание с любимой девушкой без цветов, но у меня есть конфеты.

— Я тоже ждала полтора года, так что прошу не присваивать этот срок целиком себе.

— Полтора и полтора будет три, представляешь, сколько мы прождали этой встречи. Какие у нас планы на сегодня?

— А никаких планов и нет, мы встретились, и больше мне ничего не нужно. Гуляем. Ты знаешь, мне приятно на тебя смотреть. И давай, наконец, свои конфеты.

— Катенька, ты вгоняешь меня в краску, это я должен говорить тебе комплименты, ты все попутала, вот тебе конфеты. А мне захотелось в Дубовую рощу, сегодня там людей наверно мало, поедем?

— Поехали. А вот и нужный трамвай. Последний раз я была там с тобой.

— Тогда тем более. А мне можно будет там тебя поцеловать?

— Ну, если я получу еще хотя бы одну конфету, то, пожалуй, будет можно.

— Какое счастье, что я взял их с собой, а поскольку их у меня много, то может нам заскочить по пути в Загс?

— На обратном пути, чтобы ты мог сравнить поцелуй невесты, и поцелуй жены.

Они гуляли по уютным безлюдным аллеям парка, потом долго сидели на скамейке, и Михаилу казалось, что безумных полтора года, которые он прожил в надежде и страхе, в блаженстве и в муках, в восторге и в унынии, ничтожно малая цена за то счастье, которым он сейчас обладает. Ему казалось, что он, наконец, открыл ту дверь в стене, о которой писал Герберт Уэллс в одном из своих рассказов, и проник в волшебный мир, который за ней находится. И как всякому влюбленному, ему казалось, что можно просидеть на этой скамейке вечность, лишь бы рядом сидела его любимая. Но любовь, как и жизнь — это движение: сначала влюбленным достаточно взглядов, потом достаточно только слов, потом достаточно случайных прикосновений, потом поцелуев, а потом вдруг оказывается, что всего этого недостаточно, и требуется уже полное обладание. До этой стадии любовь Михаила еще не дошла, но он уже чувствовал ее волнующее приближение.

— Катенька, мне сейчас так хорошо, как будто я долго и мучительно поднимался на поверхность со дна морского, и, наконец, вдохнул воздух, и увидел солнце. Мне кажется, что пройден долгий и тяжелый путь, и шагать по этому пути больше не придется. Нельзя сказать, что путь был неприятным, я постоянно ждал и надеялся, потом радовался, когда читал твое письмо, и снова ждал и надеялся, но все это на фоне другого ожидания, похожего на постоянную ноющую зубную боль, которая закончилась только вчера. Терпеть эту боль можно какое-то время, но со временем она может свести с ума. И мне не хочется возвращаться к этой боли. Вот ты рассказывала о своем поступлении, и я тебе очень сочувствовал, когда читал твое письмо об этом. Но если бы ты поступила, нам пришлось бы ждать пять лет, прежде чем мы могли бы вступить в брак. Теперь же нам ничто не мешает сыграть свадьбу. Твою работу можно оставить в любой момент, я не думаю, что ты особо дорожишь ею. Тебе не трудно понять меня, ты ведь тоже ждала, и возвращаться к этому ожиданию не имеет никакого смысла. Представь себе еще один год такого бессмысленного ожидания, и скажи мне теперь, согласна ли ты выйти замуж за меня?

— Да. Миша, я хочу стать твоей женой, но я честно признаюсь, что мне тревожно.

— Родная моя Катенька! Я услышал главное, а развеять твои страхи и тревоги — это моя обязанность, почетная и приятная, и вполне посильная. Я привык полагаться на логику в работе и в жизни, поэтому и призову ее на помощь. Вот скажи, я произвожу впечатление скрытного человека?

— Нет, ты не скрытен, я уверена. Может быть, замкнут в какой-то степени, но это разные вещи.

— Я рад, что ты понимаешь эту разницу. А жестоким человеком меня можно назвать?

— Однозначно нет.

— А не производит ли Стрельцов впечатление человека непорядочного?

— На основании того, что я видела собственными глазами, на основании твоих писем, я могу вполне уверенно сказать, что ты человек порядочный.

— Спасибо, Катюша, а теперь представь себе, что ты стала моей женой, я увез тебя на Камчатку, и у меня вдруг обнаружилась черта или качество, с которым ты смириться не можешь. Ты принимаешь решение вернуться к родителям. Я порядочный человек, не скрытный и не жестокий, смогу ли я удерживать тебя в своем доме силой?

— Миша, ну не тебя я боюсь, я боюсь такой резкой перемены в жизни, как я буду без родителей, в незнакомой обстановке, в таком далеком городе.