Морская пена

Вирайя предложил сделать привал на двое-трое суток, дать армии откатиться подальше и податься туда же, вниз по течению, чтобы .достигнуть моря до проливных дождей. Пока что он не мечтал о большем, чем какое-нибудь заброшенное здание поста у побережья, скромное поле, лодка и рыбачья сеть....

Пока нарезал тростник для шалаша, Аштор и Ориана с наслаждением плескались в реке.

Стоя на краю изрезанного глинистого берега, Вирайя смотрел, как редеет дымка пыли над степью. Странное, томительное предчувствие мешало ему отвести взгляд от уходящей армии. Нелепой, беспорядочной, шумной - и вместе с тем пронизанной чуждым для Избранных духом веселья и воли.

Дневной жар выбелил чистую высь. Вирайя до рези в глазах вглядывался в небо, пытаясь понять, не почудился ли ему легкий рокот в вышине?

Нет, не почудился. Белая царапина, словно след за кормой лодки, удлиняется с юго-востока над степью.

Как во время недавнего воздушного боя, не успев отдать себе отчет, почему он поступает именно так, Вирайя крикнул, срывая горло: "Все в укрытие!" - и прыгнул сам, чуть не сломав ноги, в глубокую расселину склона. Он увидел Аштор, тащившую за руку Ориану. Вода мешала им бежать.

- Ложись, где стоишь! - приказал Вирайя.

Каждое мгновение стало чудовищно бесконечным. Аштор толкнула Ориану вперед: рыжая с воплем, подняв облако пыли, упала к ногам Вирайи. А сама гетера поскользнулась на мылкой кайме берега и упала...

Он рванулся помочь.

Не успел.

Небо вдруг приобрело нестерпимый цвет расплавленной бронзы.

Кто-то жестоко ударил по ушам так, что огненные колеса завертелись перед глазами. Рот Вирайи наполнился кровью из десен.

Гребень оврага скрывал заречные дали. Только видно было, как на южном склоне неба творилось что-то омерзительное и невообразимое. Там разбухала, вспучивалась шишковатая, быстро темневшая опухоль. Сначала она была огненной, затем быстро сделалась гнойно-ржавой. Клубящиеся отростки поползли к земле. Навстречу им рванулся, громоздясь, косматый столб праха. Прильнул, поддержал тучу, будто шляпу грузного, кряжистого гриба...

Налетел первый порыв шквала. Воющая воздушная волна промчалась над рекой, срывая седую водяную пыль. Комья глины барабанили по спине, голове. Воздух, упругий и твердый, давил резиновой ладонью, не давая вздохнуть...

Постепенно вихрь выдохся и сменился сырым, промозглым ветром. Быстро стекались тучи, скрадывая расплющенную тень гриба. Да и не гриб это уже был, а лепешка гнойного тумана низко над степью, безобразное облако, не смеющее встать в небесный строй. Под ним бесцельно блуждали блики, совсем непохожие на россыпь солнечных костров, чьи темные оспины еще курились в траве.

Они молча встали, отряхнулись. Аштор била крупная дрожь, она никак не могла застегнуть сорочку. Без единого слова вышли на линию прибоя. Огибая бесчисленные мысы, мчался к ним Вестник-пилот. У него обгорел левый рукав как потом оказалось, вспыхнули сухие тростники. На перепачканном личике пилота с белесыми ресницами были написаны восторг и священный ужас. Еле переведя дыхание, он упал на колени и поцеловал руку Вирайи. Дико было слушать здесь, сейчас горячечное славословие в адрес Меру, всесильного Ордена, всемогущего Диска, карающего дерзких. Вирайя отдернул руку и велел Вестнику замолчать.

Расплылись на все небо траурные тучи. По воде, рождая мгновенные пузыри, по изрытому копытами дальнему берегу застучал редкий дождь. Но сумрачные огни все так же бродили степью, временами хищно вспыхивая над новой добычей.

Сделав несколько шагов, Ориана со стоном повалилась на песок, стала кататься, царапать лицо ногтями. Мужчины пытались унять ее. Аштор прижала ее голову к своей груди, гладила, щебетала детские глупости.

Запекшиеся губы разомкнулись, темны были омуты немигающих глаз на грязном, заплаканном лице - больше не жили в них золотые искры.

- Сколько можно? - бесстрастно проговорила Ориана.- До каких пор?..

- До конца мира, уж будь спокойна,- вздохнула Аштор.- Мужчин не переделаешь.

- Будьте вы прокляты, прокляты, прокляты!- не слыша чужих слов, повторяла Ориана.

В ту первую ночь после взрыва Сестры Смерти они выбрали для ночлега уцелевшую рощицу у самой воды. В сиреневом сумраке теплилось угасающее зарево на противоположном берегу, глазу мерещились какие-то пугающие силуэты...

Корявая светлокорая роща, пахнувшая прелью, перевитая сочными лианами, казалась волшебным оазисом, устоявшим против разгула стихий - естественных и рукотворных... Массивные бархатные султаны цветов, темно-пурпурные в свете фонарика, на ломких стеблях поднимались из буйного подлеска; стыдливо-порочные желтые лилии намекали сладким запахом на близкое царство смерти.