Морская политика России 80-х годов XIX века

По сути дела, министры определенно одобрили лишь программу создания на дальневосточной окраине опорного пункта флота для обеспечения крейсерских операций против Англии или иной морской державы. Сколько-нибудь существенных изменений во внешней политике, как и ускоренного освоения Приморья программа не предусматривала, хотя со временем могла положительно сказаться и на том, и на другом. Журнал совещания 13 декабря был послан в Гатчину, а на следующий день Александр III наложил на него резолюцию «Исполнить» и вернул в Морское министерство. И.А. Шестаков по этому поводу записал в дневник: «Теперь нужно действовать. Кажется, я представлю записку министру финансов и государственному контролеру с резолюциею Царя, вследствие якобы происходившего совещания, и потребую средств: на увеличение эскадры, лишний рейс Добровольного флота и на ускорение построек…» [683].

Впрочем, не надеясь, видимо, на успех такой махинации, управляющий готов был ограничиться просьбой о зачислении в бюджет выручки от продажи министерством различного имущества, предоставлении таможенных льгот и тому подобного. Однако и эти скромные упования оказались неосновательными.

К концу 1886 года определился огромный дефицит государственного бюджета, достигавший 140 млн руб. — около 17 % от проекта его расходной части. Разъясняя причины сложившегося положения в записке, 7 ноября представленной Александру III, Н.Х. Бунге указал на повышение расходов, мировой аграрный кризис, сокращение торговых оборотов, падение курса рубля. Вместе с тем, сам факт неуклонного роста дефицита за последние годы говорил не в пользу финансового ведомства. Видимо, поэтому император, благосклонно относившийся лично к Н.Х. Бунге, но не доверявший его сотрудникам, решил назначить Николая Христиановича председателем Комитета министров, а в его кресло посадить представителя «русского направления», профессора математики, бывшего директора Технологического института и известного дельца И.А. Вышнеградского, усиленно протежируемого В.П. Мещерским и М.Н. Катковым [684].

Сразу после того, как Н.Х. Бунге 5 декабря подал царю прошение об отставке, в столичных бюрократических кругах стали циркулировать слухи о предстоящих переменах, породив у И.А. Шестакова иллюзию возможности соглашения с И.А. Вышнеградским о кредитовании судостроения за счет средств управления Уделами и Министерства императорского двора [685].

Знакомство управляющего Морским министерством с новым главой финансового ведомства состоялось 1 января 1887 года, и вечером того же дня И.А. Шестаков послал ему «записку о надобностях». Спустя две недели, 15 января, во время бала в Зимнем дворце, адмирал переговорил с И.А. Вышнеградским, но «увидел, что от него не добьешься так легко, как от Бунге — и действительно: на все пункты моей записки я получил категорический отказ» [686].

Незадолго перед тем, как состоялся этот разговор, И.А. Шестаков получил письмо Н.К. Гирса от 8 января, обосновывавшее невозможность устройства угольной станции на острове Гончарова. Излагая позицию Министерства иностранных дел, Н.К. Гирс подчеркнул особую важность мирных отношений с Пекином и заметил, что «результаты его недавнего столкновения с Франциею пробудили в китайском правительстве совершенно чуждую ему в прежнее время самоуверенность», вызвавшую осложнения «между нами и Китаем по поводу Кореи» [687].

Речь шла о предпринятом китайцами, ввиду попыток корейского вана обеспечить себе протекторат России, сосредоточении войск на границе с Кореей и подготовке низложения Коджона с заменой его тэвонгуном Ли Хаыном. «Дабы отвратить эти осложнения, которые могли вынудить и нас к вмешательству, — писал Гирс, — признано было полезным разрешить нашему поверенному в делах в Пекине отправиться в Тяньцзин для личного объяснения с Ли-Хун-Чжаном». Результатом встречи Н.Ф. Ладыженского и чжилийского наместника стало «соглашение относительно обеспечения неприкосновенности Кореи», которое, однако, осталось устным, так как предложенный китайской стороной письменный текст включал упоминание о вассальных отношениях Кореи к Китаю. Тем не менее, по мнению Н.К. Гирса, оно полностью исключало какие-либо претензии российской стороны на корейскую территорию. 9 января И.А. Шестаков ответил Н.К. Гирсу, что целиком разделяет его взгляд, но все же считает необходимым оградить Шимпо (остров Гончарова) от посягательств других держав.