Морская политика России 80-х годов XIX века

Сентябрьские переговоры, казалось, увенчались успехом: согласие между Портой, испытывавшей давление со стороны держав, и князем Николаем было достигнуто. В конце месяца султан подписал ирадэ о мирной передаче Дульциньо. Положение стабилизировалось. Черногория демобилизовала часть войск, так как наступило время жатвы, и в деревнях требовались рабочие руки. Флот перешел в Каттаро, где к российскому отряду присоединился корвет «Аскольд». В этом порту корабли простояли готовыми к действию до 14/26 ноября 1880 года, когда после полуторамесячных проволочек состоялась передача Дульциньо черногорцам. Все это время О.К. Кремер регулярно консультировался с дипломатическим представителем в Черногории Г.Н. Окуневым. Наконец вопрос был исчерпан. Тем не менее, эскадры разошлись не сразу, а некоторое время по предложению английского правительства оставались под начальством Ф.Б.П. Сеймура, «для поддержания принципа европейского согласия», как указывалось в телеграмме О.К. Кремеру из Ливадии [117].

Лишь 23 ноября, по высочайшему повелению, адмирал со «Светланой» и «Аскольдом» отправился в Неаполь, а «Жемчуг» — на станцию в Пирей.

Таким образом, начиная с июля 1880 до начала 1881 года, российскому правительству приходилось корректировать свою дальневосточную политику соответственно с положением дел на Балканах и в Средней Азии, воздерживаясь от обострения отношений с Китаем и стараясь найти общий язык с Англией, позиция которой в данном случае имела существенное значение. Однако как настойчивое желание местных властей и Военного министерства удержать стратегические перевалы, так и воинственность Пекина в течение нескольких месяцев накаляли обстановку и заставляли готовиться к возможным боевым действиям, план которых, впрочем, был разработан далеко не сразу.

Отправляя С.С. Лесовского на Тихий океан, великий князь Константин Николаевич позволил ему, как выразился сам адмирал в письме от 18 июля, изложить свои взгляды «на борьбу с Китаем, на те заключения, к которым меня приводит изучение этого вопроса из книг о прежних войнах с Китаем, с которыми я был совершенно незнаком до отъезда моего из Петербурга, и которых даже вовсе нет в нашем военно-морском отделе, вообще весьма скудном по китайским делам». Итогом такого изучения стал вывод, что «вступивши в борьбу с Китаем, не добиться нам удовлетворения наших требований иначе как взятием Пекина», по примеру англо-французских войск, овладевших городом в 1860 году [118].

Хотя адмирал и сам подчеркивал, что китайцы 1880-х годов не похожи на китайцев 1860-х, но почерпнутый в книгах об опиумных войнах план показался ему наиболее эффективным. С этой мыслью, видимо, готов был согласиться и военный министр. 11 августа Д.А. Милютин написал А.А. Пещурову, что Военное ведомство без труда подготовит десант, численностью до 25 тыс. человек при 100 полевых орудиях, и попросил сообщить, намерено ли Морское министерство составить план перевозки такого десанта. Однако в тот момент моряки на такой вопрос ответить не могли.

С одной стороны, руководство министерством интересовалось оценкой положения дел на месте С.С. Лесовским, с другой — не могло не учитывать характера новых переговоров с Китаем, начавшихся после прибытия в Петербург маркиза Цзена. 23 июля его принял Н.К. Гирс, а 10 августа в Царском Селе китайский посланник вручил верительные грамоты императору Александру II. Одновременно император принял грамоты японского посланника Янагивара Сакимитсу. Намеренно или случайно, но это напоминало Цзену о разногласиях Китая с Японией по вопросу о принадлежности Лиукийских (Рюкю) островов, вполне достаточных, чтобы последняя поддержала Россию в ее столкновении с Китаем. Впрочем, к тому времени, несмотря на продолжавшуюся закупку вооружения в Европе и США, Пекин уже начал демонстрировать Петербургу готовность к соглашению. Об этом свидетельствовали как соответствующие уверения Цзена, так и освобождение Чун Хоу из тюрьмы, о котором 5 августа телеграфировал А.И. Кояндер. Со своей стороны, российское правительство также готово было идти на уступки. 13 августа Особое совещание под председательством Д.А. Милютина решило, не настаивая на передаче земель в долине реки Текес, потребовать от Китая взамен этого возмещения военных издержек [119].

Судя по всему, в конце августа — начале сентября в Петербурге поверили в близкое окончание Кульджинского кризиса. Великие князья Константин Николаевич и Алексей Александрович 19 августа выехали за границу, император Александр II собрался в Ливадию, куда его должен был сопровождать Н.К. Гирс. В столице оставался только наследник, Александр Александрович, вернувшийся из Гапсаля (Хаапсалу), где провел лето с семьей. 28 августа он в Петергофе принял Цзена и Сакимитсу. 14 августа А.А. Пещуров телеграфиpовал Лесовскому в Гонконг о том, что «политические дела лучше» [120].

Император Александр II