Морская слава Беларуси

Русские корабли вынуждены были замедлить ход и пропустить французские, чтобы те заняли своё место в кильватерном строю. Из-за этого первой стала вползать в бухту правая колонна во главе с флагманом англичан «Азией». Левая колонна, которую вёл русский корабль «Азов», отставала.

К половине первого был поднят сигнал «Приготовиться атаковать неприятеля». Ударили тревогу, и через несколько минут всё было готово — офицеры и матросы по местам, фитили зажжены, ружья заряжены. Экипаж ждал приказаний. Богданович шёл, поверяя боевые посты и говоря всем одни и те же слова: «Драться храбро» и «Внимательно слушать команды». Матросы радостно в один голос отвечали: «Рады стараться!» Поднявшись на мостик, командир коротко бросил старшему офицеру: «По врагу стрелять наверняка, с расстояния пистолетного выстрела!»

Русская эскадра ещё только входила в бухту, а англичане и французы уже начали перестрелку с противником. Разгорался бой.

Батареи крепости и острова встретили русских сильным картечным[22] огнём. Богданович приказал стрелять с обоих бортов. Впереди грохотали пушки союзников и турок.

Картечь для артиллерийского снаряда

Густой дым от выстрелов закрывал тесный и малоизвестный проход в бухту. Колонна шла во мраке, почти на ощупь.

Наваринский бой. Картина И. К. Айвазовского. Холст, масло. 1848 год.

Проходя мимо вражеских батарей и фрегатов, русские корабли по очереди открывали стрельбу. Наконец батареи на острове замолчали. Эскадра продолжала идти в сплошном дыму, осыпаемая ядрами, картечью и пулями, к своим местам по диспозиции.

Вахтенный лейтенант в недоумении обратился к Богдановичу:

— Я не вижу «Иезекииль». Куда править?

— На румб, по компасу, — коротко бросил командир.

— Компас не работает, картушка[23] сброшена со шпилек. Наверное, от пальбы.

Панорама сражения со стороны Наваринской крепости

Действительно, с каждым залпом корабль сотрясался от днища до клотика[24].

Наконец дошли до места, убрали паруса, бросили якоря и под сильным огнём начали разворачиваться как можно ближе к вражескому фрегату. Богданович видел, как лихорадочно турки перезаряжают орудия, как носятся их офицеры, отдавая команды гортанным голосом. Когда манёвр был закончен, капитан скомандовал: «Палить правым бортом до уничтожения неприятеля!» Теперь всё зависело от артиллерии.

По всей бухте разгоралось сражение — кровопролитное, губительное и решительное. Два флота, почти сцепившись реями, были похожи на двух безумных бойцов, которые на поединке ищут не жизнь и победы, а смерти со славой. Противники уже не могли уклониться или избежать истребления: малейшая неудача в движении или упущение в стрельбе могли привести к гибели.

Апогей битвы

Грохотания двух тысяч орудий слились в один громовой звук, море колебалось, как от землетрясения, корабли дрожали от воздушных волн. Бухту заволокло облаками дыма. Небо и вода исчезли, и день превратился в ночь; лишь вспышки пушечных выстрелов освещали и открывали цели сражающимся кораблям.

«Александр Невский» вёл стрельбу по нескольким целям: по двум фрегатам в первой линии и по двум корветам — во второй. Это был кромешный ад. Ревели орудия, стрелявшие почти в упор, ядра свистели над головами, звенели книппели[25] на лету, сыпались картечь и пули, шипели зажигательные снаряды — брандскугели. Трещало дерево. Сверху валились обломки, раскачивались лопнувшие снасти. Гул стоял такой, что команды командиров тонули в общем шуме боя. Трудно было дышать в тяжёлом пороховом дыму.

Книппель

Богданович стоял на мостике, не обращая внимания на летавшие вокруг снаряды. Лицо его было в копоти, по щеке сочилась кровь. Он продолжал отдавать команды вахтенному лейтенанту и старшему офицеру.

На всех палубах люди делали страшную работу войны. Без мундиров, с завязанными или заткнутыми ушами, чтобы совсем не оглохнуть, канониры перезаряжали орудия. Матросы с дикими взорами и раскрытыми ртами, не замечая опасности, бросались туда, куда им приказывали. Кто похрабрее, повышали голос, — им охотно повиновались. Робкие превращались в резвых. Каждый работал за четверых. Несмотря на утомление, силы, казалось, увеличивались. Томимые жаром и усталостью, матросы окатывались морской водой, которой поливали палубу, предохраняя от пожара. Прикладывались к ядрам или держали свинцовые пули во рту, таким способом освежая горящие губы и запёкшийся язык. Ничто не устрашало их. Казалось, ужас, окружающий войну, возбуждал у людей ещё большую храбрость. Каждый взрыв на неприятельском корабле сопровождался радостным «Ура!». Даже раненые в кубрике поддерживали возгласами этот символ русской храбрости.

Вскоре на одном из вражеских фрегатов были сбиты все мачты, выведено из строя большинство пушек, во многих местах пробита обшивка. Турки вывесили белый флаг.

Богданович приказал прекратить пальбу и срывающимся от волнения голосом сказал старшему офицеру:

— Шлюпку на воду, принять флаг неприятельского корабля!

Когда флаг был доставлен на «Александр Невский», по верхней палубе в который раз прокатилось «Ура!».