Морская тайна

. . . . . . . . .

В комнату Головина вошел японец в белом костюме. С низким поклоном пришедший извинился за ранний визит и предложил штурману, не стесняясь, продолжать свой туалет. Большим желтым шелковым платком гость вытер скуластое лицо, без приглашения сел за стол и бесцеремонно, с наглой пытливостью принялся разглядывать Головина. «Вероятно, местный комиссионер», подумал штурман.

— Чем обязан? — извинившись в свою очередь и спеша закончить бритье, спросил моряк. — Чем могу служить?

— Не беспокойтесь, я задержу вас не более чем на пять минут, — предупредил гость. — Можете продолжать бритье. Я корреспондент «Ассошиейтед пресс». Я хочу узнать у вас некоторые детали вашего чудесного спасения и счастливой встречи с мистером Ирвингом.

— Откуда вам это известно? — удивился Головин. — Я только вчера приехал в Панаму.

— О, да, вы еще не читали газет. В сегодняшней «Америкен» напечатан превосходный рассказ Ирвинга о вашей замечательной встрече. Итак, начнем. — И, точно не замечая недоумения штурмана, корреспондент вынул блокнот. — Расскажите, в каком состоянии вас нашел «Президент», а главное, что произошло с вами в последние дни перед тем, как пароход подобрал вас в океане. Припомните мельчайшие подробности — это очень, очень интересно.

— Вряд ли, — сдержанно заявил Головин, — моя личность представляет интерес для прессы. Должен признаться, мне непонятен поступок Ирвинга. Правда, я мало знаком с американскими обычаями, но я сочту более уместным воздержаться от интервью.

— Напрасно, сэр. Вы должны считаться с нашими традициями. Поверьте, я не знаю человека в Америке, который бы отказался от рекламы.

— Тем более, — категорически возразил Головин, — что я не нахожу смысла…

— Помилуйте, что тут дурного? — с гримасой пожал плечами журналист. — Все уже опубликовано, и я прошу лишь подробностей последних дней перед спасением. Верно ли то, что вы после того на некоторое время лишились памяти?

— Да, это правда, — надеясь таким образом прекратить разговор, ответил Головин. — Но, как видите, меня вылечили…

— И память восстановилась? — встрепенувшись, ухватился за последнюю фразу корреспондент. — Вы все вспомнили?

— Память вернулась…

— Однако, что же все-таки было с вами накануне спасения?

— Стоит ли повторять, что я отказываюсь давать интервью? Надеюсь, вы поймете, как тяжело…

Но журналист, пропустив мимо ушей намек штурмана, со странным и даже некоторым нервным беспокойством перебил:

— Какие все-таки воспоминания сохранились у вас в памяти?

— Повторяю, — возмущенно заявил Головин, — меня поражает ваша настойчивость…

— Но я тоже позволю себе упрекнуть вас в нелюбезности. О, мы, кажется, начинаем ссориться, — пробуя принять шутливый тон, улыбнулся корреспондент. — Продолжим же нашу беседу. Шлюпка попала в Тихий океан. Не встречали ли вы каких-либо островов? Может быть, вам встретился, к примеру… необитаемый остров? Право, нет ничего интересней приключений моряка с погибшего корабля.

— Как вам известно, — сохраняя выдержку, объявил Головин, — меня подобрал «Президент», и больше никаких подробностей я сообщить вам не могу.

— Не можете или не хотите?

— Я хочу поскорей выйти на воздух; кроме того, в городе у меня назначена встреча. Продолжая разговаривать с вами, я рискую опоздать.

— Еще одну секунду!

С этими словами журналист, раньше чем Головин мог ему воспрепятствовать, вынул из кармана миниатюрный фотоаппарат, щелкнул затвором и так же быстро удалился.

Раздосадованный штурман хотел было нагнать его, но в дверь опять постучали. Высокий американец с массивной тростью подмышкой появился в номере.

— Разрешите представиться, — протянул он визитную карточку. — Я — корреспондент телеграфного агентства «Ассошиейтед пресс».

— Происходит какое-то недоразумение, — прочитав визитную карточку, поразился Головин. — Только что от меня вышел корреспондент «Ассошиейтед пресс».

— Прискорбная ошибка, мистер Головин. В Панаме я — единственный корреспондент нашего телеграфного агентства. Это был самозванец. Скажите, по крайней мере, как выглядел обманувший вас авантюрист?

Узнав от Головина приметы и наружность незнакомца, журналист гневно поморщился:

— Могу вас заверить — на службе нашего агентства состоят одни лишь американцы. Но, может быть, вы сомневаетесь и в моей личности? Прошу вас. — И американец предъявил Головину удостоверение главной редакции агентства.

— Как угодно расценивайте мой отказ, — решительно сказал Головин, — но я не могу с вами беседовать.

— Не смею настаивать, — откланялся американец. — Мне нужно было всего десять строк…