Морские были

Положение с каждым часом становилось все более трагичным. Нильсен уже не мог ходить, Шпаковский едва передвигался. У сдержанного, очень терпеливого Луняева временами вырывался крик, — вот уже сколько времени у него болели ноги… Все понимали, что задерживаться здесь, на мысе Гранта, нельзя.

И группа двинулась дальше, к острову Бёлль. Нильсен уже не мог и сидеть, — он лежал в каяке. Альбанов решил остановиться у обширного ледяною припая, чтобы дать людям отдых. Здесь их вторично застигла метель. А через несколько часов, когда погода прояснилась, все увидели, что льдина отошла от острова на целые десять миль.

Только к вечеру штурман и его спутники смогли высадиться на остров. Нильсен попытался подняться, сделал шаг вперёд и упал. Бормоча какие-то непонятные слова, он стал взбираться по откосу на четвереньках. Его подняли и уложили на брезент. Матрос затих и, казалось, уснул. Ночью он умер.

Странное чувство испытывал Альбанов, стоя у свежей могилы, сложенной из груды камней. Это было чувство, похожее на обиду. Ему казалось, что Нильсен, датский моряк, служивший на русском корабле, просто не пожелал дальше идти. Что-то угасло в нем ещё до смерти. Это была воля к жизни. Она надломилась в Нильсене в дороге и умерла… А человек без этой воли даже при жизни — мёртв…

Четыре человека осталось в отряде на пустынном скалистом острове Бёлль: Луняев, Шпаковский, Конрад и сам командир. Расстояние в двенадцать миль отделяло теперь их от мыса Флоры. Нужно было торопиться, — Шпаковский, как недавно Нильсен, стал заговариваться и почти не мог уже ходить.

Как только выдалась тёплая погода, отряд отправился в путь.

На каяках разместились по два человека: Луняев со Шпаковским, Альбанов с матросом Конрадом. Лодка Луняева была большей, он взял и большее количество груза.

За все время скитаний в арктических широтах Альбанов и его спутники не помнили такого затишья. Каяки легко скользили по гладкой недвижимой воде, и путешественники уже радовались небывало удачному переходу… Они находились на середине пролива, когда внезапно повеял и сразу же сорвался гремящим шквалом пронзительный норд-ост. Альбанов видел, как меж ломающихся льдин, высоко взлетая на зыби, каяк Луняева понёсся в открытое море. В последний раз Альбанов и Конрад видели двух своих спутников…

Густой клочковатый туман навис над проливом и опустился завесой меж двумя малыми судами.

— Нет, мы не выгребем к берегу, — в отчаянии прокричал Конрад. — Конец…

— Значит, нам нужно найти большую льдину и переждать шторм на ней, — ответил Альбанов.

— Да ведь они же разбиваются на зыби вдребезги!..

— Это единственный выход, Александр!.. Высматривай айсберг — на нем и зыбь не страшна, и ледяные поля… Только взобраться бы…

Ещё засветло Альбанов приметил у берега и на течении с десяток ледяных обломков, возвышавшихся над водой метра на два-три. На такой айсберг решил высадиться штурман. А что если зыбь швырнёт каяк на острый угол льдины, и они не успеют отгрести, удержаться на волне? Это будет неизбежная гибель. Но пусть даже успеют они выбраться на айсберг, — что можно предпринять без каяка? Нет, каяк надо спасти.

— Вспомни-ка, Саша, сколько раз выручала нас наша решимость! — уверенно говорил Альбанов.

В сером густом тумане, среди поминутно сталкивающихся льдов, они отыскали невысокий айсберг. Им удалось взобраться на верхнюю, узкую площадку льдины и втащить каяк.

— Нам только в цирке работать бы, Саша, — смеялся Альбанов, стуча зубами. — Два раза я в воду окунулся с головой, а все же выбрался… Будем жить!

Конрад тоже промок до нитки: на размытом подножии айсберга его окатила высокая волна.

— Что же дальше будем делать? — спросил матрос, стараясь укрыться от пронизывающего ветра. — К утру, мы, пожалуй, примёрзнем к этому льду…

— Дальше мы будем… спать, — ответил штурман. — Парусом и всем тряпьём укроемся, прижмёмся друг к другу покрепче, и спать. Утро вечера мудрёнее…

…Сквозь лихорадочный сон, сквозь тяжкую, зябкую дремоту Альбанов расслышал громкий треск. Какая-то сила рванула их с места, подбросила и швырнула в морскую пучину.

Альбанов успел подумать, что их айсберг столкнулся с другим или налетел на подводную скалу. Сознавая, что это гибель, моряк вдруг испытал надрывное чувство тоски от того, что не принесёт он в далёкий Архангельск и в столицу сведений ни о «Св. Анне», ни о своём отряде, ни о «землях», выдуманных австрийскими странниками, ни о наблюдениях, проведённых вблизи полюса…

Нет, не сдаваться! С огромным трудом удалось сбросить с себя парус. Голова Александра показалась рядом. Захлёбываясь, он пытался удержаться на крутой волне. А неподалёку плыл их каяк. Словно чьи-то осторожные руки сняли его со льдины и спустили на воду. Вокруг плавали остатки снаряжения: сапоги, рукавицы, одеяло…

Им удалось взобраться в каяк и спасти почти все имущество, кроме одеяла. Были потеряны и весла, но их заменили планки от нарт.