Морские были

Тогда и возникла дружба между русскими и гавайцами, прочная трудовая дружба, память о которой долго хранилась на островах. А позже на Гавайях появились вооруженные до зубов американцы... Но островитяне помнили мирных русских поселенцев. Реки островов, заливы, мысы еще носили русские названия. И среди гавайцев оказалось много Петровых, Павловых, Ивановых... От отцов к детям и внукам передавались русские фамилии и имена.

Торжественно встретил король Камехамеха русских моряков. Играли оркестры, сыпались цветы, огромные столы были полны угощения.

Прощаясь с Невельским, король сказал:

- Передайте вашей великой родине, что здесь, на Гавайях, помнят и любят сердечных и мужественных русских людей...

Не хотелось морякам "Байкала" так скоро расставаться с гостеприимными островитянами, но капитан торопил отход... У Невельского были свои расчеты: во что бы то ни стало выиграть время. Несмотря на противные ветры, на шквалы и штормы, срывавшие паруса, на тропический зной, от которого корпус корабля рассыхался так, что приходилось все время конопатить щели, "Байкал" уже намного обогнал предписанные сроки рейса. В мае 1849 года он прибыл в Петропавловск на Камчатке.

Казалось бы, уж теперь команда сможет отдохнуть. Но капитан скомандовал:

- Все на разгрузку! - И сам принялся открывать трюм.

Матросы и грузчики работали дни и ночи: в такие краткие сроки еще ни один корабль не сдавал здесь груза. Когда последний тюк был свезен на берег, Невельской сказал:

- Все посторонние должны покинуть судно. У трапа поставить вахтенного и никого на корабль не пускать.

Эти распоряжения капитана немало озадачили офицера. Спрашивать у Геннадия Ивановича о причинах такой таинственности никто из них, однако, не решился - к исполнению службы капитан был строг и праздных вопросов не терпел. Впрочем, разгадка была, как видно, близка: капитан приказал собрать весь экипаж.

Матросы и офицеры выстроились на палубе, и Невельской, одетый в парадную форму, неторопливо спустился к ним по узкому крутому трапу. Он был заметно взволнован. При первом слове благодарности дружной команде за отличный переход голос его дрогнул. Матросы грянули "ура", а старший офицер выступил вперед и сказал:

- За этот счастливый рейс команда благодарит вас, нашего испытанного капитана. Мы не знали ни аварий, ни болезней, потому что вы, Геннадий Иванович, были отцом каждому моряку и сумели все предусмотреть в пути.

Невельской крепко пожал ему руку, медленно, в раздумье прошел вдоль строя, встрепенулся, поднял голову, и глаза его заблестели.

- А ведь путь не окончен, дорогие друзья!.. Может быть, настоящий наш путь только теперь и должен начаться. Я думал об этом пути еще задолго до отплытия из Кронштадта. И в рейсе все время думал о нем...

В эту минуту Невельскому показалось: строй замер, окаменел, моряки, как один, затаили дыхание...

- Этот путь трудный, опасный, и не только штормы да мели на нем грозят. В Петербурге против... Но я решился и беру всю ответственность на себя. Я говорю о пути к реке Амур и к полуострову Сахалин. Подчеркиваю это слово: полуостров. Однако кто может подтвердить, что Сахалин действительно полуостров? Ни один мореплаватель не ступал ногой на тот перешеек, которым Сахалин как будто соединен с материком. Вопрос об Амуре для нас еще более важен: не может быть, чтобы такая великая река вся терялась в песках и не имела свободного выхода к океану. Эту реку открыли и первые нанесли на карту русские люди, значит, русская это река! России нужен Амур, ибо это свободный выход к восточному океану... Две великие загадки - о Сахалине и об устье Амура - мы должны разгадать. Только мысль об отечестве, о силе и славе его руководит мною...

Словно порыв ветра пронесся над шеренгой.

- Я никого не неволю, - сказал Геннадий Иванович негромко, - следовать со мной в этот опасней и неразрешенный путь. Я слышу голос родины, она повелевает мне вопреки всем запретам отправиться в неизведанные районы. Пусть тот, кто согласен идти со мной, сделает шаг вперед...

На какую-то неуловимую секунду моряки замерли, а потом все разом стремительно шагнули вперед.

Команда тесно окружила Невельского, офицеры крепко жали ему руку.

- Я знал, - проговорил Невельской чуть слышно, - знал ваш ответ, потому что вы - это сама Россия...

30 мая 1849 года транспорт "Байкал" снялся с якоря и вышел в океан, держа курс на юг.

У северо-восточных берегов Сахалина корабль попал в суровые штормы. А дальше, к устью Амура, тянулись бесконечные мели, которых ни измерить, ни сосчитать... Поминутно рискуя кораблем, Невельской свыше полумесяца лавировал среди этих беспорядочных песчаных наносов, однако положить на карту весь огромный Амурский лиман оказалось невозможно. Слишком мало было для этого сил. А драгоценное летнее время уходило... И Нессельроде мог дознаться об ослушании капитана-лейтенанта.