Морские были

Лица матросов точно окаменели. В коридоре стало очень тихо. Мамия-Ринзо был доволен произведенным впечатлением и после молчания спросил уже уверенно:

- Надеюсь, вы согласитесь меня обучать? Это может, пожалуй, улучшить ваше положение...

Капитан покачал головой:

- Нет. Мы не боимся угроз. Мы обучили Теске русскому языку добровольно. Если нам угрожают, мы говорим: нет...

- Но вы погибнете все до одного!

- Это останется на совести вашего правительства.

Мур сидел у самого камелька. И Теске, и Алексей переводили на этот раз подробно. Головнин приметил, как дрогнуло и побледнело нежное лицо мичмана. Мур торопливо поднялся и, не взглянув ни на кого, осторожно, крадущейся походкой удалился в свою клетку.

Решение, которое у Мура возникало уже не раз, теперь, очевидно, окончательно оформилось. В этом решении какая-то роль отводилась и Алексею. Курил знал японский язык, значит он мог оказаться Муру полезным. А остальные пусть сами думают о себе. Мичман решил во что бы то ни стало завоевать доверие японцев. Что нужно для этого? Прежде всего, порвать со своими. Они уже назвали его предателем... Пусть! Беглецы все равно погибнут, и никто ничего не узнает. Он - немец. Скажет, что случайно оказался на русской службе, заверит, что Россию никогда не любил и только волей обстоятельств был вынужден тянуть ненавистную мичманскую лямку. Он станет у японцев переводчиком, будет обучать их русскому языку, а со временем, пусть через годы, он сумеет бежать в Европу на одном из голландских кораблей. В Европе он станет лучшим знатоком далекой таинственной Японии. Это будет путь славы...

Назойливый бес тщеславия ночью не позволил Муру уснуть. Виделись ему собственные портреты в берлинских, парижских, лондонских ведомостях и журналах, виделись красочные обложки книг, в которых восторженные биографы описывали легендарные приключения Мура в Японии... Слава и деньги! Но самое трудное - первый шаг. Если бы Головнин решился бежать и погиб из-за своего безрассудства!.. Как же помочь ему в этом? Как ускорить побег пленников, чтобы сразу же рассказать о нем японцам? А если выдать планы побега уже теперь? Японцы, пожалуй, не поверят. Какие имеются у Мура доказательства? Единственное: нож, который хранит Симанов. Однако Симанов может сказать, что, кроме него, никто не знает об этом ноже... Тогда обвинения Мура будут недоказанными, борьба между ним и остальными пленными станет открытой. Нет, спешить незачем. Пусть идет время, он соберет неопровержимые улики, и тогда японцы поверят каждому его слову.

Утро принесло Муру разочарование. Сидя в своей клетушке, он напряженно прислушивался к разговорам пленных. Сначала приглушенно, невнятно о чем-то говорил Шкаев. Замечание Хлебникова прозвучало отчетливо, раздельно:

- И нас обязательно схватят...

Мур насторожился, приник ухом к деревянной переборке. Теперь заговорил капитан.

- Я убеждаюсь, что мичман Мур был прав, - произнес Головнин с чувством горечи и сожаления. - Мы тешили себя смелыми планами бегства. Все это мечты. Довольно! Мы должны покориться судьбе...

Сомкнутые пальцы Мура хрустнули. Он едва удержался, чтобы не крикнуть: "Нет, вы должны бежать!.." Но может быть, они знали, что он подслушивает, и капитан говорит это, чтобы его обмануть?

Головнин продолжал тем же печальным тоном:

- Нас переводят в новый дом, и я уверен, что японцы предусмотрели возможную попытку к бегству...

- Когда переводят? - спросил Хлебников.

- Теске сказал - завтра...

- Но у нас остается еще целая ночь!..

- Не будьте легкомысленны, Хлебников, - уже негромко ответил капитан. Мы не успели подготовиться. Пять сухарей, - надолго ли нам хватит этого запаса провизии?..

Мур сжался в комок, до боли стиснул ладонями голову. Если бы в эту минуту мичман выглянул из своей клетушки, он увидел бы, что все пленные смотрели в его сторону, а лицо капитана нисколько не выражало ни покорности, ни печали, - он говорил улыбаясь...

Хлебников тронул руку Головнина и, глядя на клетушку Мура, прошептал чуть слышно:

- Подслушивает, шкода!.. Пускай... Что это? Кажется, он плачет?..

Мичман Мур плакал. Впервые за время плена у него нехватило сил сдержаться. Неужели все его планы рухнули? Неужели Головнин отказался от попытки бежать?..

Нет, Мур не поверил, будто Головнин и его товарищи больше не помышляют о бегстве. Казавшийся равнодушным к долгим разговорам пленных, назойливо искавший общества японцев, Мур неусыпно следил за капитаном, штурманом и матросами... Притворяясь спящим, он напряженно прислушивался к негромким, отрывочным их беседам, а когда оставался в помещении один, - торопливо обыскивал их постели. Он старался найти вещественные улики и доказать японцам, что эти шестеро готовились бежать. Он знал, - не таков Головнин, чтобы смириться, а матросы попрежнему были верны своему капитану.