Морские дьяволы

В ожидании "Уоху" на пирсе уже стоял грузовик, доставивший несколько сумок с почтой, которая всегда была первой на повестке дня. Вслед за ней самое почетное место у возвращавшихся из боевого похода подводников занимали большие банки со свежим мороженым и огромные бидоны с апельсиновым и другими соками.

Если подводная лодка может иметь виноватый вид, то именно такой казалась "Уоху", когда подали трап. На ней не было слышно ни шуток, ни смеха. Матросы и офицеры выглядели подавленными и несчастными. Ну, конечно, не видать им, как своих ушей, очередной боевой звезды на рубке подводной лодки за только что закончившийся шестой поход! Им не удалось причинить противнику никакого ущерба, и все из-за несовершенных торпед - "рыб", или "огурцов", как их называли. Подводники придают большое значение боевым звездам на рубках, и поэтому после безрезультатного похода у всех членов экипажа "Уоху" - и офицеров и матросов - было прескверное настроение.

Как только я прибыл, Маш соскочил с мостика и встретил меня у трапа. Отдав честь флагу, я обратился к Мортону с обычными словами:

- Разрешите подняться на борт, сэр?

- Разумеется, сэр, - ответил он и через люк носового торпедного отсека повел меня в кают-компанию. По дороге я заметил, что торпедный отсек содержится в абсолютной чистоте, а койки матросов аккуратно связаны и уложены. Пустые стеллажи молчаливо напоминали о том, что на них совсем недавно лежали торпеды, которые были направлены в цель с надеждой на успех, но принесли только разочарование.

Вместе со штабными офицерами и офицерами подводной лодки мы уселись вокруг стола и за чашкой кофе начали просматривать вахтенный журнал. Я всегда придавал большое значение тщательному разбору действий командира подводной лодки. Важность этого мероприятия усиливалась тем, что проходило оно на боевом корабле вблизи от его команды. Такие совещания прямо в отсеке подводной лодки намного полезнее, чем у меня в штабе на берегу.

На этот раз Маш выглядел старше своих лет. У него был усталый, измученный вид, а лицо выражало отчаяние, вызванное неудачным походом. Он, считавшийся асом морских глубин, не потопил ни одного вражеского судна, не причинил ни малейшего ущерба противнику. Все это сильно угнетало Маша. Подобно своему командиру, офицеры экипажа Мортона сидели за столом с нахмуренными, мрачными лицами. Кое-кто из них за время похода отрастил бороду, но от этого юные подводники не казались взрослее.

Я решил собрать все факты и позже тщательно их проанализировать, а пока дать Мортону возможность высказать все, что накипело у него на душе, если, конечно, он захочет говорить. Да, такое желание у него было.

- Черт их побери, адмирал! - начал Маш. - Черт побери эти торпеды, сэр!

И он невесело усмехнулся, на что я ответил такой же горькой усмешкой. Затем он продолжал:

- Они или совсем не взрываются, или взрываются раньше времени, или зарываются слишком глубоко в воду. Они сковывают нас - вот что они делают! Сковывают по рукам и ногам. Так больше нельзя! В Японском море есть чем поживиться. Оно кишмя кишит судами, которые ведать не ведают, что кругом идет война. А мы? Возьмите "Уоху". Что мы сделали? За весь поход не потопили ни одного суденышка. Голову даю на отсечение, что когда мы входили в порт без голика на перископе, все наши матросы чувствовали себя так, словно они стояли голышом на виду у всех. Христом богом прошу, дайте мне торпеды, которые взрываются тогда, когда они должны это делать, и немедленно отправьте обратно. Район там - пальчики оближешь!

Этот человек явно был мне по душе. Он не поддакивал, не крутил хвостом, не произносил заученной фразы: "Как вам будет угодно, сэр". В нем чувствовался дух настоящей подводной службы, в котором я сам воспитался и вырос.

- Хорошо, Маш, - сказал я отеческим тоном, который получился как-то сам собой. - Расскажите мне об этом пока в общих чертах, а подробный доклад представите потом. Но помните: чем больше я буду знать, тем большую помощь смогу оказать вам и другим подводникам, действующим в Японском море.

Маш кивнул головой в знак согласия, затянулся дымом сигареты и начал:

- Мы рассчитали свой переход таким образом, чтобы подойти к проливу Лаперуза в сумерки и ночью проскочить его в надводном положении. Тогда мы смогли бы погрузиться, находясь уже далеко в Японском море, например у острова Рэбун.

Слушая Маша, я мысленно представил себе район, о котором он говорил. Пролив Лаперуза - это мрачная, тоскливая полоса воды, проходящая, как сквозь игольное ушко, между скалистыми оконечностями островов Хоккайдо на юге и Сахалин на севере. На расстоянии 25 миль друг от друга, разделенные холодным течением пролива, на голых скалах вдающихся в море мысов Крильон на севере и Соя на юге одиноко высятся маяки. Пройдя две трети расстояния через пролив в северном направлении, можно заметить и третий маяк Нидзо Ган, построенный на небольшом островке, скорее даже рифе. Милях в 40 к западу от входа в пролив, уже в Японском море, находятся еще два острова. Тот, что лежит севернее, и называется Рэбун.