Морские истории

– Вадик! Вадик!!! Вали быстрее оттуда! Смотри! – На этом словарь русского языка у наблюдающих заканчивался и шли одни только идиоматические выражения.

С площадки трапа Вадик не мог разглядеть того, что видели наблюдатели с борта, но под воздействием истеричных воплей он быстрее молнии взлетел по трапу на борт и уставился на приближающуюся тень.

Тень медленно приблизилась к трапу, и неожиданно у самой поверхности воды показалось громадное тело неизвестной рыбины тёмно-серого цвета с белыми пятнами.

Хотя морской гигант и не показался над водой, но вода у трапа забурлила, вздыбилась и большая волна захлестнула нижнюю площадку трапа, на которой несколько секунд назад прыгал радист.

Вадик, белее, чем недавно покрашенные переборки надстройки, молча стоял, разинув рот, и смотрел на то место, где он только что показывал фортели суперзаплывов.

– Кажись, твой корефан пожаловал, – съязвил боцман, смеясь и поглядывая на обалдевшего радиста. – Иди поздоровкайся с ним. Или слабо?

– Да пошёл ты… – Радист разразился нервными выражениями, ничего общего не имеющими с русским языком, но матросы, видя, что опасность миновала, принялись хохотать над главным пловцом судна.

Вскоре машина была запущена, и судно возобновило свой путь по направлению к Панамскому каналу.

А когда через пару недель оно подошло к нему, то капитан вновь устроил купание у трапа. Радиста на этом мероприятии и близко не было видно.

07.11.2021

«Санта-Лючия»

Иванов сделал последний реверс и внимательно смотрел на телеграф в ожидании, последуют ли ещё команды с мостика. Но прошло минут пятнадцать, а команд больше не поступало. Это означало, что швартовка в Сьенфуэгосе закончилась и палубная команда сейчас занята заведением последних концов.

Стармех нервно дефилировал за его спиной, опасаясь далеко отходить от конторки, на которой был разложен машинный журнал, где записывались реверсы.

Раздался звонок телефона, и дед, подойдя к нему, поплотнее приложил трубку к уху, а другое прикрыл наушником.

ЦПУ на «Оренбурге» не было, и ходовую вахту приходилось нести в машинном отделении, около поста управления главным двигателем.

К шуму машинного отделения Иванов уже привык и иной раз, особенно в тропиках, когда присаживался на пожарный ящик с песком под струями машинной вентиляции, под равномерное «уханье» поршней главного двигателя ловил себя на том, что начинает дремать.

За месячный переход от Находки такой режим работы стал обычным, и на шум работы главного двигателя он уже особого внимания не обращал. Работает себе главный, да и пусть работает. Знай себе следи за его температурами да чтобы мотористы вовремя смазывали коромысла выхлопных клапанов и протирали подтёки масла.

Зато сейчас, когда главный двигатель был не в работе, в машине зависла какая-то непривычная тишина, которую разбавляло только тарахтение динамок.

Положив трубку телефона, стармех подошёл к Иванову и громко сказал (но не прокричал на ухо, как на ходу):

– Всё, отбой. – Скрестив руки. – Готовность один час. Я пошёл.

И, махнув второму механику на прощанье рукой, начал подниматься по трапу, ведущему наверх.

К Иванову подошёл Алик, который периодически во время манёвров подходил к посту управления, чтобы проконтролировать температуру охлаждающей воды и масла на главном двигателе.

– Отбой, Алик, – ответил Иванов на его вопросительный взгляд.

Его вахтенный моторист был не очень разговорчивым, он понимал своего механика и без особых приказаний. Дело своё он знал отлично. Иванову всегда с ним на вахте было спокойно. Он знал, что тот никогда не подведёт и лишних напоминаний о мелочах ему делать не надо.

Алик кивнул головой в знак того, что всё понял, и поднялся на верхние решётки, чтобы закрыть пусковой воздух и открыть индикаторные краны.

Иванов же на конторке закончил заполнение машинного журнала, переписав в него информацию из чернового журнала.

Алик спустился, подсоединил валоповоротку и подошёл ко второму механику, ожидая приказаний по стояночной вахте.

– Через час останови главные насосы и динамку, – напомнил он ему, хотя этого говорить было и не надо. Алик знал, что от него требуется, – а я пойду посмотрю, где мы там встали.

И, прихватив машинный журнал, пошёл вверх по трапам.

Если учесть, что каюта второго механика находилась на третьей палубе, то ему пришлось преодолеть восемь трапов. Но энергии у Иванова было хоть отбавляй, поэтому он без труда их преодолел и, открыв «броняшку» на своей палубе, вышел в коридор. Крайняя каюта была его.

По сравнению с машинным отделением в каюте было прохладно. Кондиционер добросовестно охлаждал помещения надстройки, а притушенный свет создавал мягкий полумрак.

Сполоснув руки и лицо, Иванов вышел в коридор и спустился на главную палубу.

Несмотря на своё тропическое расположение, остров Свободы жарой в эту февральскую ночь не баловал. Было прохладно, отчего Иванов даже поёжился. Привык он за последний месяц к жаре. Если днём температура воздуха достигала двадцати пяти градусов и выше, то сейчас было точно ниже двадцати.