Морские истребители

Разогретый металл не мог ждать, и я взялся за тяжелый молот. За несколько минут работы у меня по спине и по лицу покатились струйки пота. А дед, орудуя молотком, крутил другой рукой полоску железа и приговаривал:

- Еще раз. Еще разок. Молодец. Неплохой бы из тебя получился молотобоец.

Позже мы сели на скамейку около кузницы и разговорились. И опять о войне. Обоих стариков, деда Михаила и его подручного Евсея, не меньше других интересовали вопросы: «Скоро ли она кончится? Когда же наши добьют германца?»

Оба они повидали войну в годы первой империалистической на германском фронте. А дед Евсей так и остался хромым после ранения. Долго вспоминали родных и знакомых, тех, кто сложил голову на фронте, и тех, кто еще воюет и иногда дает о себе знать заветными короткими письмами, маленькими треугольниками.

- Да, мало мужиков осталось в деревнях! Стар да мал! Только бабы и управляются со всеми колхозными делами, - рассказывал дед Михаил. - Почитай, ни один дом не обошла беда. А все одно, никогда не одолеть германцу-фашисту русских, кишка тонка, не знает он силы нашей и характера. Вот потолкуй с Иваном Шишкиным, моим зятем. Он недавно пришел домой после третьего ранения. В пехоте-матушке с начала войны. Награды имеет солдатские, две медали «За отвагу» - это не ниже Георгия в старое время, да еще и орден Красной Звезды. Он тебе расскажет немало историй.

Действительно, интересным собеседником и удивительным человеком оказался Иван, когда я провел несколько дней у него в гостях, в городе Калязине. Черноволосый, с открытым, привлекательным лицом, живой и общительный, он постоянно был в движении. После первого же знакомства у меня сложилось впечатление: именно таким на фронте был Василий Теркин.

Многое Ивану Шишкину - рядовому русскому солдату пришлось повидать и испытать на фронте в первые годы войны. Но в любой обстановке он никогда не терялся, заражал своих товарищей верой в наше правое дело, жизнерадостностью и энергией. О таких говорили на фронте: «Душа-парень!» Был впереди, когда поднимались в атаку, всегда был там, где труднее и опаснее, не прятался за спину товарища, а наоборот, сам прикрывал его. Трижды был ранен, но возвращался на фронт. Правда, в последний раз, когда он ворвался первым в освобожденную деревню, автоматная очередь прошила Ивана почти в упор. Из четырех пуль, застрявших в разных местах тела, врачи извлекли три, а одну, которая оказалась около сердца, оставили из опасения непоправимого исхода. Вот с кусочком свинца в груди, у сердца, и возвратился Иван Шишкин домой на третьем году войны.

- Трудно было в сорок первом, когда фашист пер на нас тапками. А его, проклятого, голыми руками да винтовкой не возьмешь,-рассказывал Иван Николаевич. - Но главное - не сдрейфить, не поддаваться панике, не вылезать из окопа, когда они ползут на тебя и стреляют, а наоборот - поглубже зарываться. Но эту арифметику мы освоили не сразу. Потом убедились, что и связкой гранат и бутылками с зажигательной смесью можно подбивать танки врага, когда нет рядом пушек. Доставалось нам и от фашистских «мессершмиттов». Прямо скажу, самочувствие не из приятных, когда лежишь под бомбежкой и прижимаешься к земле. А когда у нас появилась противотанковая артиллерия да штурмовики Ил-2, тогда дела пошли веселее. И пехоте стало легче.

Мы провели с Иваном Шишкиным несколько вечеров вместе и за разговором не замечали, как быстро летит время. Меня поражали прежде всего его солдатская мудрость, простота суждений и обоснованность выводов. Он говорил о войне, о роли и месте солдата в ней без тени рисовки и позерства, рассказывал о драматических событиях в бою, пересыпая свою речь пословицами, меткими наблюдениями. Как то я спросил его:

- Иван Николаевич, а что самое страшное на войне?

- Паника, - не раздумывая, ответил он, - когда люди теряют веру и надежду и превращаются в стадо баранов…

- А что самое отвратительное в людях на войне? - продолжал я.

- Трусость и предательство. От трусости до предательства один шаг, - отвечал мой собеседник. - Тот, кто дрожит за свою шкуру в бою, тот способен на самую низкую подлость и предательство… В любой, самой сложной в тяжелой обстановке солдат должен думать и соображать, что к чему, как следует ему поступить: когда зарываться поглубже в землю, а когда ноги в руки да побыстрее вперед, поближе к вражеским траншеям, чтобы уйти от артобстрела. Воевать надо с умом. Фашист тогда ведет себя нагло и уверенно, когда способен огнем и танками подавить пашу оборону. Иначе он вперед и не полезет. А как получит по зубам, так спесь и самоуверенность сразу пропадают. Научились мы воевать. Жаль только, что дорогой ценой.

Иван Николаевич с нескрываемым интересом расспрашивал меня о самолетах и воздушных боях. Признаться, мне было как-то не очень удобно рассказывать о своих боевых делах, которые выглядели, на мой взгляд, слишком буднично и скромно по сравнению с тем, что пришлось увидеть и испытать солдату Ивану Шишкину.