Морские львы

Удивительный вид со сверхъестественным освещением наградил наших смельчаков за их усталость, и они могли насладиться несравненною панорамой. По всем сторонам, за исключением больших бухт, виднелись ледяные горы; группа островов была окружена ими так, как будто была в блокаде. В это время господствовал южный ветер, хотя перемены в температуре были очень часты. Гарднер видел, что проход, по которому он вошел, был совершенно заперт и что можно было войти только по одному выходу, находящемуся на севере.

— Каждая минута, — сказал Дагге, — дорога для всех людей, находящихся в нашем положении.

Дагге только и думал о прибыли, которую мог извлечь из путешествия, тогда как Росвель думал об Ойстер-Понде и Марии.

Проведя целый час на этой почти совершенно голой вершине, наши трое смельчаков принуждены были внезапною переменою погоды сойти с горы.

Всегда не так опасно всходить на гору, как спускаться. Росвель знал это очень хорошо и предложил было подождать, пока прояснится, но боялся, чтобы не пришлось долго ждать.

Наконец, он хотя и против воли, но со всевозможной осторожностью, пошел за Дагге. Стимсон заключил шествие.

В продолжение первых десяти минут наши смельчаки подвигались с большим затруднением.

Они приметили дорогу, по которой взошли на гору, и начали сходить по ней. Скоро увидали, сколько им надо было благоразумия, потому что тропинки от снега сделались скользкими. Дагге был смел и пошел впереди своих товарищей, говоря им, чтобы они шли за ним и ничего не боялись. Наконец, трое достигли того места, где им казалось невозможным восторжествовать над встретившимися им препятствиями. Над ними была гладкая поверхность утеса, уже покрытая снегом, а они не могли столь далеко видеть, чтобы распознать, куда идет эта наклонная поверхность. Дагге утверждал, что знает местность и что проведет их всех. По его мнению, это был утесистый уступ, и что надо было сделать большой обход, чтобы достигнуть известного ущелья, которое представляло довольно удобный путь. Они хорошо припомнили утесистый уступ и ущелье, оставалось только узнать, действительно ли тот утес находился под ними и столь близко, как предполагал Дагге, который, увлекаясь излишней смелостью, отказался от каната, предложенного ему Росвелем, сел на снег, покатился вперед и скоро исчез.

— Что с ним сделалось? — вскричал Росвель, стараясь проникнуть взглядом пространство. — Его не видать.

— Держите веревку и дайте мне другой конец. Я пойду его отыскивать, — сказал Стимсон.

Росвель согласился на это предложение и спустил Стимсона к подошве утеса, пока совершенно не потерял его из вида. Стимсон же хотя исчез среди снежной бури, но давал о себе знать.

— Держитесь правее, капитан, — сказал моряк, — и поддерживайте меня канатом.

Росвель, встретив под ногами довольно ровную землю, так и сделал. Через несколько минут Стимсон потянул веревку Гарднеру:

— Капитан Гарднер, — сказал он, — я теперь на утесном уступе, и дорога не слишком плоха. Бросьте канат на снег и катитесь как можно осторожнее. Держитесь более этой стороны, я тут и поддержу вас.

Гарднер все это понял и, держась за веревку, достиг того места, где Стимсон был готов принять его, и последний, озабоченный той скоростью, с которой Росвель катился по склону, бросился навстречу своему офицеру. Благодаря этой предосторожности Росвель остановился вовремя; иначе он скатился бы по утесному уступу и по склону, бывшему почти перпендикулярным.

— Что сделалось с Дагге? — спросил Гарднер, лишь только стал на ноги.

— Я думаю, сударь, что он перебросился за утес.

Это было печальным известием и особенно в подобную минуту. Но Росвель не унывал. Он вымерил пропасть веревкой, пока не убедился, что тронул ее дно на пространстве около шести саженей. Потом, крепко придерживаемый Стимсоном, он смело спустился на дно пропасти, которого он достиг почти на вычисленном им расстоянии.

Шел большой снег; хлопья были густы и крутились на углах утесов иногда так сильно, что засыпали молодому человеку глаза. Росвель пошел по обломкам утесов.

Вой ветра почти совершенно не давал возможности различать другие звуки, хотя один или два раза он слышал или думал, что слышал крики Стимсона, находящегося над ним. Вдруг ветер перестал, а солнечные лучи распространили довольно яркий свет по бокам утесов. Через минуту глаза Росвеля встретили тот предмет, который они искали.

Дагге перекатился через тот самый уступ утеса, где Стимсон стал на ноги, не имея никакого средства, чтобы остановиться в своем падении.

Когда Росвель нашел своего несчастного товарища, то этот последний был уже в памяти и владел всем своим хладнокровием.

— Благодаря Богу вы нашли меня, Гарднер, — сказал он, — я уже было отчаялся.

— Благодаря Богу вы живы, мой друг, — отвечал Росвель. — Кажется, вы только ранены?

— Более, нежели кажется, Гарднер, более, нежели кажется. Но, верно, у меня переломана левая нога, и одно из моих плеч причиняет мне много боли, хотя оно не сломано, но вывихнуто. Это очень неприятный случай в путешествии, предпринятом для охоты за морскими тюленями.