Морские львы

Дагге не без причины предложил свои услуги Гарнеру. Он опасался того, что этот корабль один найдет остров, о котором и сам Дагге имел несколько любопытных сведений, не достаточных, однако, для полной уверенности в том, что он его отыщет.

Шлюпки Дагге помогли спасти паруса и снасти. Потом его люди помогали привести в надлежащее состояние часть мачт, и в полдень обе шхуны находились уже далеко от берега на юго-восток.

В эту ночь они прошли мимо мыса Гаттераса. В следующую ночь они обогнули мыс Лук-Оут и на другой день утром при восходе солнца пришли в Порт-Бофор. В это время стих северо-западный ветер, и обе шхуны, при небольшом южном ветре, вошли в этот порт.

Этот порт был единственным местом, где они могли остановиться и получить материалы, в которых нуждалась шхуна Росвеля Гарнера.

Росвель отправился на борт другого корабля, чтобы отблагодарить Дагге и его офицеров.

— По моей милости, — сказал Росвель, — вы и так долго простояли. Если я найду мачты, о которых мне говорил лоцман, то через двое суток буду в море, и мы встретимся через несколько месяцев возле мыса Горна.

— Гарнер, я вам вот что скажу, — отвечал виньярдец, предлагая ром своему сотоварищу, — я человек простой и никогда не стараюсь делать шума, но люблю собратство. Мы оба избежали большую опасность и спаслись от кораблекрушения. После подобных испытаний, право, кажется ужасным покинуть товарища. Таково мое мнение, Гарнер, и я не берусь сказать утвердительно, хорошо ли оно. Решайте сами.

— Это хороший взгляд, капитан Дагге, вы правы, и благодарю вас за этот знак дружбы. Но вы не должны забывать арматоров. Я должен буду отдать отчет в своих действиях моему хозяину, и вам тоже необходимо отдать отчет вашим. Теперь прекрасный попутный ветер, который гонит нас в открытое море, и, пройдя к югу от Бермудских островов, вы можете сократить ваш путь.

— Я пришел сюда, Гарнер, чтобы не лишиться вашего общества; кроме того, мы были не совсем свободны в выборе, в чем вы признаетесь, потому что мы не могли миновать отмели того берега. Я не считал бы нашего положения очень дурным, если бы вы не потеряли мачт. Это будет стоит двести или триста долларов и заставит вашего арматора поворчать, но от этого человек не умирает. Я остаюсь с вами, и вы можете сообщить об этом Пратту в письме, которое вы напишете ему отсюда.

— Я очень благодарен вам за вашу доброту и постараюсь припомнить ее, когда представится случай за нее отблагодарить.

Росвель Гарнер по душевной простоте думал, что никогда еще не встречал столь великодушного экипажа, как экипаж «Морского Льва» из Гольм-Голя.

Китоловные суда и охотники за тюленями ничего не платили своим экипажам деньгами, как другие корабли. Успех экспедиций настолько зависел от состава экипажей, что обыкновенно старались непосредственно заинтересовать их в прибылях. Вследствие этого все люди, находившиеся на палубе, нанимались за известную часть, которую они получали в будущем грузе. Арматор оплачивался таким же образом, то есть за корабль и его оснащение обыкновенно ему полагалось две трети прибыли, а офицеры и экипаж получали остальное. Эти условия изменялись, смотря по увеличению цены на продукты от китовой ловли или охоты за тюленями, а также от увеличения издержек на вооружение судна. Таким образом капитан Дагге и его экипаж, теряя время около чужого корабля, упускали, казалось, свою собственную прибыль.

Как бы то ни было, Гарнер с помощью виньярдского экипажа немедленно сделал необходимые для его судна исправления, и после полудня второго дня он уже мог поднять паруса. Шхуна его была теперь в лучшем состоянии, чем когда она оставляла Ойстер-Понд.

Телеграфов в то время не существовало. Если бы Морзе[21] сделал свое великое открытие ранее тридцатью годами, то Росвель Гарнер мог бы снестись с своим арматором и получить от него ответ прежде, нежели поднял бы паруса. Теперь же он принужден был ограничиться только письмом, которое через неделю Мария отдала своему дяде, только что вернувшемуся из небольшого путешествия.

— Вот вам письмо, дядюшка! — сказала Мария.

— Письмо с почтовым клеймом: Бофор. От кого может быть это письмо? Пятьдесят центов за провоз!

— Это служит доказательством, сударь, что Бофор очень далеко, а письмо страховое. Я думаю, что оно от Росвеля.

Если бы племянница выстрелила из пушки над ухом своего дяди, то Пратт не смутился бы более. Он побледнел и вместо того, чтобы сорвать печать, что уже хотел сделать, колебался, боясь развернуть письмо.

— Что это значит? — закричал Пратт, останавливаясь, чтобы передохнуть. — Почерк Гарнера. Да, это правда. Если этот неблагоразумный: молодой человек разбил мою шхуну, то я никогда не прощу ему этого.

— Дядюшка, нет надобности думать обо всех дурно. На море часто посылают письма со встречными кораблями, и я уверена, что Росвель так и сделал.