Морские нищие

— Эти пирожки особенно удаются матушке Франсуазе, — захлебывался от восторга Микэль. — А сидр слаще и крепче иного вина!

Привыкший к скудной пище в своем обедневшем гронингенском замке, ван Гааль скоро отстал от Микэля, приученного уже к разносолам Франсуазы. Медленно смакуя золотистый сидр, старый рыцарь осматривал посетителей.

За отдельными столами, вокруг букетов сирени, сидели люди степенные: местные мастера-ткачи и приезжие купцы. Микэль знал их почти всех наперечет.

— Видите, ваша милость, вон тот худощавый, с унылым лицом… Это ткач, хороший мастер. И вот поди же, скоро по миру, говорят, пойдет… Семья большая, в несколько рук раньше работали… За долги будто бы все у него ушло.

Из соседней комнаты попроще, где собрались молодые подмастерья, студенты и проезжие моряки, донеслись взрывы хохота и шуточная песенка под аккомпанемент флейты:

Тра-та-та-та-та-та,
На земле настала тьма!
Месяц в реку заглянул,
Обомлел и утонул…

Худощавый ткач с унылым лицом раздраженно отозвался на песню:

— Поют, хохочут, празднуют… А скоро настанет время, когда, может, не так вспомянут и императора!

Ван Галль стал прислушиваться.

— А что император? — возразил человек с густыми бровями и острым, похожим на клюв носом, в строгом темном платье.

— А это, ваша милость, — ввернул Микэль, — богатейший купец и промышленник из Антверпена. Вы не смотрите, что он такой тихий, — говорят, тысячами ворочает…

Антверпенец говорил сухо и размеренно:

— Император жил под барабанный бой и пушечную стрельбу. А умер под чтение монастырских молитв. Никто и не заметил.

— Как он умер, правда, не заметили, — отозвался из-за соседнего стола суконщик из Лейдена, — а вот как станем сами жить, скоро заметим. Мир покажется, пожалуй, не слаще войны.

— Вы уж скажете! — присоединился к разговору торговец рыбой из Амстердама. — Перво-наперво нас освободят от дармоедов и грабителей — наемных солдат…

— Освободят ли? — вспыхнул суконщик. — Освободят ли, говорю!

— Вы что-нибудь знаете, ваша милость? — забеспокоился рыбник.

— Ничего я толком не знаю, а чую. Везде толкаюсь. Изъездил полсвета, кое-чему научился. Главное, научился не верить обещаниям.

— А разве нам что-нибудь обещали? — обернулся к нему коренастый и краснощекий, весь в веснушках сырник-голландец. — О войсках до сих пор и разговору не было. Это мы сами решили: нет войны, не нужны, значит, королю и солдаты.

— Вот то-то и оно! — Суконщик залпом, как воду, выпил стакан вина. — А потом еще… Не всем это, может, интересно. А их милость, — он указал на замолчавшего антверпенца, — небось лучше меня знает про теперешние цены на испанскую шерсть…

Все подвинулись ближе.

— На нее наложили такую пошлину — не знаешь, как и подступиться. С Новой Испанией, за океаном, тоже дела плохи. Мы, нидерландцы, не смеем туда и носа показывать, не то что торговлю вести. Даже в торговле с Англией стали нам преграды чинить. С Ан-гли-ей, поймите! — Он весь побагровел от возмущения. — С Англией, с которой нам надо жить в добром согласии, раз она нас шерстью и оловом питает, хотят нас поссорить!..

— Боятся, — усмехаясь, заметил антверпенец, — что оттуда в товарных тюках «протестантскую заразу» к нам завезут.

— И Англия в отместку начала топить наши суда. А о Дании, Швеции, Ливонии и Пруссии больше думать не смей из-за их Лютера… Покойный император хоть и гнул нас в бараний рог, но все же понимал…

— …где мы ему золотые гульдены ловили! — сострил рыбник.

— Вот именно! — желчно подтвердил суконщик — И что Нидерланды только ремеслом и торговлей богаты. — Он взял поданную Бертой порцию дымящегося на тарелке гуся и принялся мрачно есть.

— Уж вы наговорили тут всяких страхов, — добродушно покачал головой веснушчатый сырник. — По-вашему, выходит, нам и дышать скоро нельзя будет свободно. А я полагаю: уедет король в свою Испанию, и станем мы себе, как прежде, жить-поживать…

— …и сыры катать! — громко фыркнул остановившийся на пороге второй комнаты студент и подмигнул Розе, пробегавшей мимо с полным блюдом сосисок.

— Ну что ж?.. И сыры катать, — невозмутимо подтвердил голландец. — Ничего тут смешного нет. Потому, действительно, ремеслом и торговлей всегда держались и будут держаться Нидерланды. Такая уж страна. Такая уж ее слава. Нам недаром она досталась, слава-то!.. Наши деды и прадеды не один день трудились, чтобы страну такой, какая она сейчас, сделать.

— Ой, знаем, знаем!.. — не унимался веселый студент. — Еще покойница прабабушка рассказывала дедушке, как наши предки с морем воевали, болота осушали, плотины возводили да города строили…

Взгляд студента упал на ван Гааля, сурово сдвинувшего бровь из-под черной повязки на глазу. Студент смутился и прошел к хохочущим в соседней комнате приятелям.

Суконщик неодобрительно посмотрел ему вслед и презрительно бросил:

— Вот посмотрим, что ты-то на своем веку выстроишь, долговязый, и сколько бочек до той поры высушишь! А из карт да пивных кружек с бабьими подолами немало, верно, плотин возведешь. А еще уче-ны-ий!..