Морские повести

— Обратитесь от моего имени, заместитель, — смутившись сказал Ларионов. — Не умею я речей произносить. Сам поздравь их от моего имени, скажи: надеюсь на каждого, как на самого себя.

— Есть поздравить от вашего имени, — торжественно сказал Снегирев.

Он вышел на мостик, открыл шкафчик с микрофоном, приблизил трубку к своему серьезному, взволнованному лицу.

— Внимание! — сказал Снегирев, и его слова разнеслись по всем кубрикам и отсекам «Громового». — Командир «Громового» поздравляет весь личный состав эскадренного миноносца с приближающимся боем. Тяжелый вражеский крейсер «Герман Геринг» обстреливает из орудий Тюленьи острова. Там детишки из семей наших зимовщиков, там, на борту транспорта, боезапас и бензин для нашего фронта. Это будет нелегкий бой, орлы-моряки, но командир надеется на каждого из вас, как на самого себя.

Мгновение он помолчал, как бы собираясь с мыслями, и его голос загремел с новой силой:

— Морским боем поможем наступлению сталинских армий, орлы-моряки «Громового»!

…Звеня каблуками по окованным медью ступенькам, он сбежал с трапа, широкими шагами шел к носовому орудию. Верхняя пуговица его реглана была расстегнута, меховой воротник откинут, уголок ордена Красного Знамени блестел на кителе. Из-под надвинутой на брови стальной, покрашенной белилами каски горели веселые круглые глаза.

Летел тяжелый, мокрый снег, бил захватывающий дух ветер. Матросы проворачивали орудие.

— Смирно! — скомандовал Старостин.

Комендоры смотрели на Снегирева. У всех были воспаленные ветром лица, ярко блещущие глаза.

— Вольно, — сказал Снегирев. Цепким взглядом окинул обсыпанный снегом брезент, прикрывающий прицельные и стреляющие приспособления.

— Ну, альбатросы полярных морей, слышали приказ? Вы первое орудие, так и будьте, как всегда, впереди по меткости и скорострельности. — Он подмигнул с таким заговорщическим видом, что на озабоченных лицах расцвели ответные улыбки.

— Скажу, товарищи, по секрету: кое-где поговаривают, что пора ходатайствовать о присвоении гвардейского звания нашему кораблю. Только боюсь — не потянем пока на гвардейцев. Вот если накроем «Геринга», тогда вопрос ясен. А для этого нужно высшую скорострельность дать.

Эти сказанные по секрету слова прогремели на весь полубак. И комендоры второго орудия, ствол которого круглой заснеженной тенью навис сверху, тоже заулыбались, прислушиваясь к разговору.

— Скорострельность дать можно, — сказал Старостин. Он стоял очень прямо, устремив на Снегирева свои настойчивые, чуть прищуренные глаза. — Только, товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться с вопросом.

— Обращайтесь, Старостин.

— Подпустит ли он нас для артиллерийского боя? У него-то, говорили бойцы, орудия бьют на двадцать миль.

— Ясен вопрос, Старостин, — сказал Снегирев. Он видел с каким вниманием, с каким молчаливым сомнением устремлены на него все глаза. — Вернее сказать: на девятнадцать миль, на сто девяносто кабельтовов.

— А наши орудия… — продолжал Старостин.

— Продолжения не нужно, — перебил Снегирев. — Сейчас отвечу. Только сперва скажите-ка мне: на каком расстоянии «Геринг», при такой видимости, сможет нас обнаружить? Ну-ка, орлы?

— А мы при такой видимости как обнаружим его? — ответил Старостин вопросом на вопрос.

— При хорошей видимости самое большее за десять миль можем мы обнаружить друг друга, — сказал Снегирев. — А в снегопаде и за три мили он нас не рассмотрит со всем своим дальномерным хозяйством. Поэтому штурман ведет корабль по счисленью, вслепую, точно выведет нас к самому «Герингу». И тут уж вы, друзья, не подкачайте: лишь выпустим торпеды — такую скорострельность дайте, чтобы нашими были и первый, и второй, и третий залпы. По мостику ему нужно наводить, по марсу, чтобы ослепить его фашистскую башку. Всем наводчикам слышно?

— Слышно, товарищ старший лейтенант, — весело отозвались из глубины щита.

Теперь Снегирев зашел в подветренное место, сняв каску и оставшись в одном подшлемнике, растирал варежками уши. Из-под бурого меха реглана яснее проступила вишневая эмаль ордена Красного Знамени. Он видел, как в глазах комендоров исчезло недоумение; появились уверенность и увлеченность поставленной задачей.

— Исчерпан вопрос? Других соображений нет? А холодновато, орлы! Ладно, скоро согреемся… — И снова румяное лицо стало серьезным. — Работайте изо всех сил. Бой трудный будет, матросы, каждый человек дорог. И чтобы никакого щегольства с припрятанными бескозырками. Чтобы всем быть в касках.

— Есть всем быть в касках! — разочарованно сказал Старостин. Действительно, за пазухой полушубка он уже держал свою старую бескозырку, мечтая при начале стрельбы сбросить тяжелый шлем, надеть, лихо заломив, бескозырку. А теперь Снегирев, угадав его мысль, проникновенно и строго смотрел на него.

— В порядке партийной дисциплины, Старостин, проследишь за выполнением приказа. Не в бескозырке сила. Русский матрос, если для пользы дела хоть юбку наденет, все равно матросом останется. А дурную голову и бескозырка не украсит.

— Есть проследить за выполнением приказа, — отрезал Старостин.