«Морские псы» Её Величества

Место встречи всех трёх кораблей своей экспедиции Дрейк назначил ещё в проливе: бухта Вальпараисо, под тридцать третьим градусом южной широты. Путешествуя туда пальцем по карте, он однажды спросил у португальца-кормчего:

— Да, кстати, дом Нуньеш! («Дом» — это по-португальски то же самое, что по-испански «дон». По-немецки будет «фон». Дрейк показывал подчёркнутое уважение к кормчему, к его годам и познаниям, всегда чётко произнося «доМ». Ребята чаще путали). Вы не можете сказать, почему чилийский порт именуется «Райская долина», — а повсюду немирные индейцы, и конкистадор Диего Альмагро, командовавший первым походом испанцев в эти края, пишет, что «страна пустынна и уныла»? Я не из праздного любопытства интересуюсь. Мне надо знать, могу ли я рассчитывать пополнить там свои припасы, или же нет?

— Можете. Это роскошная страна, побогаче Андалусии по своим возможностям. Климат, растительность — точно не в Новом Свете находишься, а на Средиземном море! Но вы меня поразили, мистер Дрейк. Ведь доклад Альмагро никогда не был напечатан, и его единственный экземпляр лежит в... А вы ведь цитируете дословно. Верно?

— Верно, верно, дом Нуньеш, — рассмеялся Дрейк.

— Из чего я заключаю, что вам случалось бывать в Андалусии, в Севилье, во всяком случае?

— Бывал, бывал. Тэдди, помнить Севилью?

— Ещё бы!

Столица Индий и Андалусии была не из тех городов, что позволяют себя забыть! Минарет Хиральда — ныне соборная кампанилла (звонница по-русски), облицованная плиткой трёх цветов (горчичного, морской волны и небесного), крытый рынок... И женщины... Ах, Севилья! Как забыть эти огненные взгляды, бросаемые украдкой, мимоходом, из-под платка или мантильи, зовущие и одновременно пугливые... И зажигательную музыку, и танцы смуглянок... И можно ли безжалостно напоминать о таком мужику молодому, здоровому и год уже, почитай, как живой бабы не видевшему (не считая дикарок с палочками под носом)!?

— И вам удалось найти подход к хранителям архива Совета по делам Индий?

— Удалось, — кратко сказал Дрейк. Он явно с нетерпением ожидал главного — хотел поразить да Силву чем-то, небось? И ведь поразил. Кормчий почтительно, скрывая маловерие, спросил:

— А позволительно ли будет узнать, в чём заключался ваш подход к этим людям, славным неподкупной суровостью к посетителям?

— Позволительно, дом Нуньеш. Весь мой подход заключался в «розеноблях».

— Есть в Англии такие очаровательные монеты, с кораблём, на носу у которого изображена роза. Отец нынешней государыни их чеканил. Немного их. Кругляши оч-чень соблазнительные.

— Гм. Вам, однако, повезло, мистер Дрейк. Кругляши, уж во всяком случае, не серебряные?

— Избави Боже! Червонное золото, полновесные...

— Ну, тогда ещё возможно...

— Да, дом Нуньеш. Серебром архивариусов не проймёшь, я это уже со второй попытки понял. А «розенобли»... Понимаете, дело даже не в цене. Они красивые. Соблазнительные. Как... Как севильянки. Да, Тэдди?

— Севильянки лучше, — хмуро отозвался погрузившийся в сладкие воспоминания Фёдор.

— Дело вкуса. Я имел дело с почтенными, рогатыми сеньорами — так они неизменно предпочитали золото!

Посмеялись. Затем дом Нуньеш продолжил:

— Но я отвлёкся, простите. Альмагро потому поносил Среднее Чили в своём сообщении, что сам лично не бывал южнее Кокимбо, — а это полупустыня, это на добрых два градуса севернее благодатных мест... Он послал туда подчинённого, некоего Гомеса Альварадо. Тот дошёл до тридцать шестого градуса, был наголову разбит арауканами и едва вернулся в Альмагро. Вот и прикиньте: золота нет вообще, воинственные индейцы — ещё и был как раз дождливый сезон...

— Пон-нят-тно. А как точнее всё-таки: арауканцы или же арауканы?

— Вот этого не скажу. По-моему, и то и другое — названия, придуманные испанцами. Сами индейцы называют себя иначе как-то... Дьявол, только что помнил — и вот... Старость, старость... Как же их? Мапуту? Мабучи? Нет, что-то похожее, но всё же не совсем так. Великие воины, скажу я вам!

3

25 ноября «Золотая лань» бросила якорь у острова Чилоэ, на тридцать девятом градусе широты. День был чудесный: ясно, сухо, тепло, ветер ровный... Солнце уже собралось тонуть в океане, когда Дрейк собрался высадиться на берег. Его кузен Джон рисовал остров, покрытый лесом, две вершины — одну, видимую отчётливо, вторую в синей дымке — и всю зазубренную цепь гор, тянущихся вдоль западного побережья острова... Как оказалось, остров заселён индейцами, уже изведавшими всю прелесть господства белых. Они бежали на остров с материка от притеснений, жестокости и высокомерия подданных Его Католического Величества. Они встретили англичан настороженно, но когда те заверили, что являются заклятыми врагами испанцев, оттаяли.