Морские титаны

— И вы говорите это о человеке, которому стольким обязаны? Не он ли спас нам жизнь?

— Если он спас ее, тем лучше. Разумеется, я очень благодарен ему; но так как в данную минуту его здесь нет и он не в состоянии вторично спасти ее, я постараюсь устроить свои дела один и выпутаться из западни, в которой увяз по колени.

— Так вы не станете ждать возвращения графа?

— Ни одного часа, даже за целое состояние; жизнь мне дороже всего.

— Вы твердо это решили?

— Мое решение неизменно.

— Хорошо же, сеньор, — произнесла девушка с ледяным презрением, — уезжайте, спасайте вашу драгоценную жизнь, измените всем правилам чести позорным бегством; отправляйтесь же, чего вы ждете? Кто вас держит?

— Да разве вы не последуете за мной? Ваша безопасность, кажется, требует, чтоб вы также уехали отсюда, и чем скорее, тем лучше.

— Нет, сеньор, я не еду, и моя подруга — тоже.

— Я не расстанусь с тобой! — с живостью вскричала донья Линда. — Мы останемся здесь с отцом Санчесом, который, надеюсь, не бросит нас.

— О, никогда! — сказал капеллан. — Мое место возле вас, дочь моя, и я не покину его, что бы ни случилось.

— Благодарю, святой отец, я заранее была уверена в вашем великодушии; мы втроем дождемся здесь возвращения графа, который скоро должен прибыть, так как обещал вернуться сегодня.

— Да ведь это просто безумие!

— Быть может, сеньор, но это честно; спросите у моей подруги или у отца Санчеса, разделяют ли они мое мнение.

— Граф не давал нам о себе никаких известий со времени отъезда; быть может, его и в живых-то давно уже нет!

— Если бы он умер, я знала бы это, — возразила девушка со странной улыбкой, — нет, он жив, я убеждена, и скоро будет здесь.

Асиендадо встал и в волнении заходил по комнате.

— Безумство! — бормотал он про себя. — Какое безумство! Вдруг он остановился перед дочерью.

— Вы решительно не хотите ехать со мной? — спросил он с закипающим гневом.

— Не настаивайте, сеньор, все будет напрасно; я отвечу вашими же словами: мое решение неизменно.

— Очень хорошо! — вскричал он, стиснув зубы. — Пусть будет по-вашему. Вам одной и быть в ответе за такое упорство; я умываю руки, раз ничем не смог вас убедить.

— Уповаю на благость Божию, сеньор; Он не оставит нас, я уверена.

— Да, да, полагайтесь на вмешательство свыше и будьте счастливы. Вы ангел, Бог обязан помочь вам; мне же, — прибавил он, посмеиваясь, — мне, великому грешнику, надо рассчитывать на более действенные средства к спасению. Итак, я еду сию же секунду. Прощайте, дочь моя; прощайте, донья Линда, прощайте и вы, отец капеллан. Молитесь Богу, вы ведь возлагаете на него такое упование. Что касается меря, то я удираю, прощайте!

Он нервно захохотал и опрометью бросился прочь из комнаты, оставив находившихся там трех особ в ужасе от его богохульства, но чувствовавших облегчение оттого, что они избавились от его присутствия.

Не теряя ни минуты, дон Хесус приступил к исполнению своего позорного намерения. Какое дело было ему, что он погубит дочь, к которой втайне питал враждебное чувство. Лишь бы спастись самому и сберечь и свои сокровища, успев спрятать их в безопасное место.

По выходе из комнаты доньи Флоры асиендадо наскоро завершил приготовления к отъезду. Подгоняемый страхом, он заставил с такой лихорадочной поспешностью трудиться пеонов и слуг, без устали работавших под его надзором, что менее чем за полчаса навьючили мулов — все самое драгоценное давно уложили — и дон Хесус был готов отправиться в путь.

При тридцати мулах находилось около сотни хорошо вооруженных пеонов и слуг, что составляло достаточное прикрытие и для асиендадо. Он бросил взгляд сожаления на то, что был вынужден бросить, радостный взгляд на то, что увозил с собой, и вскочил в седло.

К нему с поклоном подошел мажордом.

— Извините, сеньор, — сказал он, — разве сеньориты не предупреждены?

— Они не едут, — грубо сказал асиендадо, — не хотят оставлять дом.

Мажордом вновь поклонился и сделал шаг назад.

— Ну же, скорее на лошадь, ньо Гальего, нельзя попусту мешкать. Станьте во главе каравана, и в путь, мы и так потеряли слишком много времени, — с нетерпением заключил асиендадо.

— Простите, сеньор, — холодно ответил мажордом, — мне долг велит не бросать того, что было вверено моему надзору; ваши собственные выгоды требуют, чтобы я остался здесь.

— Да разве ты хочешь, чтобы тебя зарезали, несчастный? — в волнении вскричал дон Хесус, бросая вокруг растерянные взгляды.

— Едет ли с вашим превосходительством сеньорита донья Флора?

— Я же сказал, что нет, пропасть тебя возьми, тысячу раз нет! Она не хочет, упрямица!

— Тогда я остаюсь при своей госпоже, чтобы охранять ее или умереть, защищая.

— Сумасшедший, только и добьешься, что тебя прирежут, как собаку!

— Что Богу угодно, то и будет.

— Бог! Бог! — пробормотал про себя асиендадо с глухой яростью. — Эти скоты только одно и твердят. Делай как знаешь, дурак, — презрительно обратился он к мажордому, — уместная преданность, нечего сказать! Вот увидишь, что этим выиграешь!

— Никогда не раскаиваешься, если исполняешь свой долг, что бы ни случилось; да хранит вас Господь, сеньор!