Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне

Тут и начинались неприятности. Через три дня наступало полнолуние, луна уже висела в небе, как яркий фонарь. И командующий британским конвоем, и командиры лодок посылали проклятия в адрес небесного тела. Силуэты судов представляли собой яркую картину, но и немцам приходилось держаться подальше от конвоя и выпускать торпеды с большей дистанции.

Тем не менее подводники решительно использовали любой шанс, и к рассвету 17 марта SC-122 потерял четырнадцать судов водоизмещением 90 000 тонн и еще шесть судов были серьезно повреждены. Днем подошли лодки из групп «Штюрмер» и «Раубграф», и были уничтожены еще двенадцать судов. В течение пяти последующих дней примерно тридцать лодок терзали конвой и каждую ночь топили по нескольку транспортов. Ночью 18 марта штаб-квартира получила сообщение, что примерно в 120 милях от SC-122 идет другой конвой. Лодкам приказали действовать и против этого конвоя. Однако к вечеру следующего дня все лодки, кроме одной, потеряли контакт с конвоями и тщетно разыскивали их в условиях штормового моря. В конце концов единственная лодка, зацепившаяся за конвой, навела на него и другие, и стая из примерно двадцати четырех лодок с рычанием бросилась по следу. После двух дней тяжелых сражений против вездесущих вражеских самолетов и кораблей эскорта лодки получили приказ прекратить операцию. Луна сияла в полную силу, и продолжать операцию стало неразумно.

Рапорт командования подводного флота по результатам этой трехдневной операции заканчивается словами: «Всего потоплено 32 транспорта водоизмещением 186 000 тонн и один эсминец[93], отмечены попадания еще в девять судов. Это самый большой успех, достигнутый когда-либо в сражении против конвоя. Заслуживает быть отмеченным тот факт, что примерно половина всех участвовавших лодок имела по крайней мере одно попадание».

К концу марта было потеряно пятнадцать лодок по сравнению с девятнадцатью в феврале. Это составляло 13,4 процента сил, находившихся в море, что несколько превышало цифры потерь, считавшиеся неприемлемыми в этот период войны.

В этом же месяце шесть больших крейсерских лодок впервые начали действовать в Индийском океане, у Мадагаскара, с базы в Пинанге[94], предоставленной японцами. К ним в конце периода муссонных дождей должна была присоединиться группа лодок серии 1Хс. В этом же месяце поступила на вооружение давно ожидавшаяся торпеда для борьбы с эсминцами. Она была с успехом применена в операции против конвоев SC-121 и НХ-228.

После мартовского пика, временно оцененного в миллион тонн[95], потери противника упали в апреле до 56 судов водоизмещением 328 000 тонн. В апреле от лодок в море поступили тревожащие сообщения, что их пассивным радарам зачастую не удается предупредить их о приближении самолетов противника. Может, у «метокса» была «мертвая зона»? Или противник использовал частоты вне диапазона работы «метокса»? Дёниц собрал лучшие умы промышленности и науки и прямо заявил им, что если не будет найдено противоядие, то подводная война будет проиграна. После этого был создан комитет под председательством профессора Кюпфмюллера.

Тем временем для защиты подводных лодок от смертельной угрозы с воздуха ускоренными темпами заканчивалось создание новых зенитных пулеметов для подводных лодок – 20-миллиметрового спаренного и счетверенного, 37-миллиметрового спаренного и сверхтяжелого. К концу июня ожидалось получение новых зажигательных бризантных боеприпасов, известных как «гексогенные снаряды». Была еще «Афродита» – баллон с кусочками металлической фольги, который, выпущенный ночью на поверхность, путал противника и его радиолокационные станции, а также буй «Тетис», также предназначенный для введения в заблуждение радиолокационных станций противника. А конструкторы в Бланкенбурге, что в горах Гарца, в тесном контакте с опытными командирами-подводниками работали над созданием быстроходных лодок серий XXI и XXIII.

Эти лодки, призванные возвестить фундаментальные перемены в подводной войне, ожидались вступлением в строй не раньше конца 1944 года, но знание того, что они строятся и что «морские волки» станут снова необнаружимыми с воздуха и трудно обнаружимыми в подводном положении, значительно умеряло у подводников внутреннее напряжение и чувство беспомощности перед постоянно довлеющей опасностью. Напряжение действовало и на подводников, и на тех, кто посылал лодки в бой против конвоев противника, к которым почти невозможно становилось приблизиться. Каково было командирам и командам выходить в море со скудными знаниями о техническом вооружении противника?

На атлантических базах командиры флотилий – все опытные подводники, прошедшие школу подводной войны, – должны были давать советы командирам по тактическим вопросам. Но то ли правильно было советовать оставаться в надводном положении и вступать в бой с самолетами противника, то ли сразу нырять на глубину? Какими словами они должны были напутствовать уходящую на позицию лодку – «успехов и хорошей охоты»? Но эти слова почти лишились смысла.