Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне

«Гросс-адмиралу. Во время патрулирования, длившегося 46 дней, потопил одно судно в 8000 тонн и один эсминец. Повредил торговое судно в 10 000 тонн. Все торпеды использованы. С полным доверием к вам мы собираемся выполнить самый тягостный из всех приказов. Шретелер, «U-1023».

Отправив телеграмму, он всплыл и направился во вражеский порт.

Из сорока трех лодок, которые находились в море, когда было установлено прекращение огня, двадцать три направились в британские порты, три – в Соединенные Штаты, четыре – в Канаду, семь – в Норвегию или Киль.

Одна лодка села на мель у острова Амрум[115], другая наскочила на мину в эстуарии Эльбы, две намеренно выбросились на португальский берег, еще две направились в Аргентину. Командир «U-1277» Штевер, который затопил свою лодку под Онтарио, был строго наказан британским военным трибуналом.

Глава 8 ПОСЛЕДНЯЯ МИССИЯ (апрель – май 1945 г.)

Летом 1944 года гросс-адмирал выступал за продолжение войны, потому что в тот момент выполнение условия о безоговорочной капитуляции, которой требовали союзники, означало бы, что миллионы немецких солдат окажутся в глубине российской территории, в руках русских, а каждый знал, чем это для них обернется. Знал это и гросс-адмирал, который, как и Гитлер, отказывался пойти на то, чтобы принести в жертву эти миллионы сражающихся.

Даже летом питание миллионов военнопленных представляло собой почти неразрешимую проблему – германское Верховное командование осознало это после первых успехов в России в 1941 году. Если эта проблема встала бы зимой, то это привело бы к смерти от голода и холода тысяч военнопленных, за что никто не готов был бы взять на себя ответственность. Дёниц знал, что враг никогда не станет вести переговоры о мире на основе компромисса, так что у Германии была единственная надежда – выиграть время, продолжая войну до более теплого времени года с тем, чтобы гарантировать обеспечение терпимых условий людям за колючей проволокой, в то время как самой важной задачей было спасти как можно больше солдат и беженцев от наступавшей с востока Красной армии.

Для достижения этой цели Дёниц реквизировал все суда, которые могли держаться на воде, и рассылал их по всем направлениям. Он продолжал заниматься этим даже после того, как переехал в лагерь «Форель» под Пленом, куда Гитлер направил его в качестве командующего северным районом – на тот случай, если Германия будет разрезана на части. С аналогичной миссией на юг был направлен Кессельринг. Дёниц добрался до Плена окружными путями 21 апреля, и сцены страданий, увиденные им по дороге, укрепили в нем решимость к сопротивлению. На его столе лежало досье с душераздирающими сообщениями об убийствах, насилиях и поджогах – показания беженцев и свидетелей временно отбитых у русских населенных пунктов. Все это показывало необходимость как можно дольше держать открытыми двери выхода на запад.

Как человек боевой, он в эти дни никогда не думал, что на его плечи упадет мантия власти с плеч Гитлера. Не думал он так даже после того, как 23 апреля Геринг был лишен всех полномочий и на него повесили ярлык предателя. Ибо Геринга он считал наиболее вероятным кандидатом на место Гитлера – если Гитлер отойдет от власти в Берлине. В последний раз Дёниц, сопровождаемый адъютантом Людде-Нойратом, посетил Гитлера 20 апреля. Вот как Людде-Нойрат описывал фюрера на этой встрече:

«Его голос и глаза впечатляют, как всегда. Его интеллектуальные способности, кажется, незатронуты, он вовсе не сумасшедший в общепринятом смысле слова. Но физически он производит впечатление сломленного человека, крайне изнуренного, сгорбившегося и с изношенными нервами».

28 апреля гросс-адмирал прибыл в Райнсберг, новую штаб-квартиру Верховного командования, на новое совещание с участием Йодля, Кейтеля и Гиммлера. Из оценки ситуации, сделанной Йодлем, стало предельно ясно, что в дальнейшем сопротивлении больше нет смысла. Даже оборона северного района не принесет никакой пользы. Дёниц решительно воспротивился предложениям об изолированных операциях, которые могут поставить под угрозу эффективность важнейшего дела – спасательных работ. Исходя из этого, он считал, что Гамбург не должен капитулировать самостоятельно, как было предложено, так как дорога на Шлезвиг-Гольштейн должна быть открыта для беженцев.