Морские ворота

Сейчас Дюваль видел совершенно ясно, в чем его беда. Ему было суждено вечно оставаться лишь тенью, призраком, наброском на бумаге. Он до того ничтожен, что не заслуживал собственного богатства. А как же Фабьена? Но можно ли привязаться к отражению в зеркале, к облачку пара? Для Фабьены он словно никогда и не существовал. Этот несчастный случай все перевернул. Ах, мерзавцы! Гнусные негодяи! Он не удержался. Взглянул на часы: пять утра. Он стремглав поднялся по лестнице. Включил в спальне свет.

– Фабьена!

Она спала. Свет резко высвечивал ее исхудалое лицо. Он схватил ее за плечо, встряхнул.

– Фабьена!

Внезапно она открыла глаза. Вынырнула из глубокой тьмы, с трудом осознавая, где находится, пытаясь удержаться на краю реальности.

– Вы бы меня отравили, ведь так?

Она пыталась собраться с мыслями, понять.

– Я во всем разобрался… И все встало на свои места… Я не мог ошибиться… Вы хотели меня убить, чтобы присвоить мои миллионы. По-вашему, мой карман для них не подходил.

Вдруг она разинула рот, словно задыхаясь от крика или пытаясь позвать кого-нибудь на помощь. Протянула к нему руку.

– Ничего не вышло, – сказал он. – Ты останешься моей пленницей. Я у вас в руках – ну, а вы у меня. Пока жива мадам Дюваль – настоящая или нет, – письмо не вскроют. Я останусь хозяином положения. И твой сообщник ничего не сможет поделать… Как знать, он, возможно, бродит поблизости; но далеко он или близко, от него уже ничего не зависит. Да! Я бы дорого дал, чтобы увидеть вас вместе! Что за встреча!.. А теперь спи… Я разбудил тебя затем, чтобы… Да не важно зачем… Спи!

Он подошел к кровати, коснулся пальцами век Фабьены, словно хотел прикрыть глаза покойницы, и вышел из комнаты. Стал спускаться по лестнице, тяжело ступая по ступенькам. Он еще не добрался до края истины. Еще немного терпения! Заря вползала в дом вместе с первыми утренними шорохами. Настал час, когда к людям приходит смерть. Еще один шажок! Одна, последняя догадка! Почему за него вышла замуж Вероника? Почему не Фабьена? Зачем понадобилось трое сообщников там, где хватило бы и двух? Ответ напрашивался сам собой: Фабьена любила того мужчину, а мужчина любил ее. Фабьена не захотела принадлежать им обоим, стать женой другого человека. И они заплатили Веронике, чтобы именно она провернула это дельце. Как же сильно они любили друг друга, если пошли на такую низость! Все что угодно – лишь бы им быть вместе и жить в богатстве. Вероника на все смотрела глазами Фабьены. Она согласилась… Может даже, поначалу она и не знала, что именно задумала эта парочка?

Он ухватился за перила, чтобы встать на ноги. Трещала голова; он выпил еще одну чашечку кофе. Потом распахнул ставни. По аллее порхал дрозд. Воздух показался ему свежим, почти что холодным. Вот и минули теплые деньки. Он прошел через прихожую, на ходу коснулся рукой ружейных прикладов, пожал плечами. Все так запутано! Ах да! Ей пора уже принимать лекарства. Его дело не судить, а ухаживать за больной. Он отломил кончик у ампулы, добавил воды. Весь его день складывался из таких вот мелочей. Главное – это выжить, находясь рядом с ней… К тому же для него важно не то, что у нее на уме; все, что ему от нее требуется, – это оставаться с ним, полностью от него зависеть, безропотно, словно птичка в клетке, словно рыбка в аквариуме. Многого он не просит! Любовь? Бог с ней, проживем и без нее! Он отнес стакан наверх.

Она повернула к нему голову, напрягла рот, глаза, шею и выдавила из себя звук, который должен был означать:

– Рауль!

Глава 13

Дюваль говорил долго. Он стремился доказать Фабьене, что ему все известно; он хотел отбить у нее всякую волю к сопротивлению, уличить ее, подчинить себе, растоптать ее, просто рассказывая о том, что ему удалось обнаружить; и чем дальше заходил он в своих рассуждениях, тем яснее понимал, что оказался игрушкой в чьих-то руках, что его обманывали, презирали. Под конец он не сумел удержаться от смеха.

– Я смеюсь, потому что справедливость, видимо, все-таки существует. Твой любовник потерял все, да еще ему пришлось подарить тебя мне. Ты не находишь это восхитительным? Жалкому типу достались все призы. И теперь… стоит мне захотеть… стоит только наплевать на последствия… мне достаточно будет обратиться в полицию…

Глаза смотрели на него умоляюще.

– Ну-ну, ты еще скажи, что я палач! Думаешь, мне не больно… Я понимаю… ты меня не знала… и ты ни во что не вмешивалась… К тому же твой любовник оказывал на тебя огромное влияние… Боже милостивый! Вот этого-то я никак не пойму! Именно этого… Что в нем такого было, что вы так ему повиновались? Он говорит вам: «Дюваля придется убрать!» – и вы обе молчите. Вы все трое могли месяцами выжидать! А он спал то с одной, то с другой. Я так понимаю, он был у вас вроде султана.

Она изо всех сил задвигала рукой, пытаясь дотянуться до столика на колесиках.

– Ты хочешь писать? Ну давай.

Он придвинул к ней столик. Своим неровным почерком она принялась выводить буквы.