Морские ворота

Прочистка засора в ванне……………………………..20.00

Смена клапана в бачке унитаза……………………..30.00

Установка резиновых прокладок на краны

(в ванной и в кухне)……………………………………….14.00

Итого к оплате: …………………………….:…………………….

Дюваль обшарил все уголки этой чудесной сумочки, из которой он, точно фокусник, извлек незнакомку и ее дом. Женщина и в самом деле оказалась Вероникой; следовательно, дом принадлежит Веронике. А значит, и ему тоже. Раз уж у них общее имущество…

На беду, Вероника – это вовсе и не Вероника. Вот как! Проще некуда. У Дюваля вырвался короткий смешок. Руки у него тряслись, когда он запихивал обратно в сумку рассыпанные по столу вещицы. Он допил свой стакан и вышел. Все его мечты обратились в дым. О покупке имения нечего и думать. Впрочем, у него как будто уже есть имение? «Укромный приют» в Сверчковом проезде. Оставалось только засесть там и ждать, когда явится полиция. Раз Вероника умерла, письмо вскроют, запустив тем самым судебное расследование. А она умерла, вне всякого сомнения. Обо всем остальном сейчас можно и не думать. Все прочее уже не имело никакого значения. Суть дела целиком и полностью зависела от участи Вероники.

Обрывки мыслей, обломки рассуждений проносились в его мозгу, пока он шел к Луаре. Очевидно, его первая догадка была правильной: Вероника находилась в машине рядом с незнакомкой, раз в багажнике оказался ее чемодан. Возможно, «триумф» вела незнакомка. Так решила Вероника, которая после того несчастного случая на шоссе побаивалась садиться за руль. Она сама выбрала место смертника, а сумочку держала в руках. А когда машина перевернулась, Веронику выбросило в реку. Сумочка сразу пошла ко дну. Тело Вероники унесло течением. Свидетелей не оказалось. И полиция не догадывалась, что в машине ехали двое.

Дюваль шел по набережной. Сверкая на солнце, река плавно катила среди прибрежных тополей свои волны. С необыкновенной ясностью Дюваль увидел образ жены, и его глаза наполнились слезами, потому что все сложилось так глупо и несправедливо. Но он не потерял нити своих рассуждений. Если Вероника утонула, рано или поздно ее тело непременно найдут. Но, если даже оно сохранится под водой нетленным, кто сможет его опознать? Подруги и знакомые Вероники полагают, что она лежит в больнице в Блуа. Так что их опасаться нечего. Что же касается родных и близких незнакомки, то они тоже не смогут опознать найденное в Луаре тело, поскольку оно принадлежит Веронике.

Тут Дюваль остановился, потому что его мысли в некотором роде обогнали его самого, и он еще не успел свыкнуться с тем выводом, к которому только что пришел. Он снова обдумал его, снова все проверил. Может, это и парадоксально, но так оно и есть. Он даже ощутил некоторое облегчение. Правда, ненадолго: не успел он дойти до конца набережной, как уже появились сомнения.

А вдруг Вероника не умерла? Что, если, вопреки всякой логике, ее не было в машине? Ему бы следовало почитать местную прессу, просмотреть хронику происшествий; вдруг тело уже выловили?.. Он вернулся в гостиницу. На его счастье, убирались здесь спустя рукава. В салоне на столике скопились газеты. Он порылся в них и обнаружил несколько номеров «Новой республики». Но сообщений об утопленнице там не оказалось, хотя это еще ничего не значило. Ведь тело могло зацепиться за корягу. Или же…

Он попросил соединить его с номером 88-52-32 в Каннах.

– Алло… Могу я поговорить с мадам Дюваль?

– Мадам Дюваль сейчас нет… Она в Блуа, в больнице… Попала в аварию…

– А с кем я говорю?

– С ее квартирной хозяйкой.

– Благодарю вас.

Он повесил трубку. Так или иначе – погибла Вероника или скрывается по собственной воле, – положение все-таки остается очень серьезным. Если бы незнакомку не приняли за Веронику, письмо, верно, уже бы вскрыли, запустив тем самым механизм судебного расследования. Раненая женщина стала для него спасательным кругом, щитом, последней надеждой… во всяком случае, до тех пор, пока она не заговорит. Его охватило чувство признательности к ней, смешанное с жалостью. Стоило возвращаться к жизни, чтобы услышать, как воркует сиделка: «Добрый день, мадам Дюваль…» Хотя, кто знает, может быть, в тех сумерках, которые все еще окружали ее, ей доставляло удовольствие сознавать, что ее уловка удалась и что ее по-прежнему принимают за Веронику.