Морские ворота

Он вышел на лестничную клетку и закрыл за собой дверь на ключ. Это тоже было идиотски–глупо. Он один, в доме, в блоке, во всем квартале! Именно поэтому. Он не любил это одиночество, населенное эхом, эту пустоту, ступенька за ступенькой идущую впереди него. Он чувствовал раздвоение. Был Севр, который шел рядом с ним и чем–то его пугал. Счетчики находились при входе в подвал, в стенном шкафу. Он опустил рычаги. Теперь он сможет пользоваться лифтом. Но, когда он нажал на кнопку второго этажа, кабина не двинулась с места. Конечно, бурей оборвало провода? В таком случае, это на несколько часов. Его счастье! А не ошибся ли он, опустив рычаги?… Он вернул их в прежнее положение и щелкнул в подвале выключателем. Лампы зажглись, осветив лестницу, грубый цемент стен, проход, тянущийся в темноту, как в подземелье. Он выключил свет, снова зажег. Еще одна штука матушки Жосс: она позабыла выключить счетчики. Севр уже решил ее уволить, когда вспомнил, что теперь он тут ни при чем, что решать придется тому, кто будет ликвидировать прах. Следовательно, какая разница? Лифт бесшумно поднял его и он заперся в квартире. Он думал, что зажженный свет будет для него дружеской поддержкой. А тот был еще невыносимей, чем темнота. Он медленно обошел комнаты, посмотрел на медового цвета кожаные кресла, маленький книжный шкаф, где вместо книг стояли склеенные корешки, позолоченные уголки, светлые драпировки, как если бы оформитель хотел задержать солнце и сохранить здесь его плененные лучи. Но с той стороны ставней все так же стучал град и море билось о пляж. Севр не находил себе места. Он погрыз еще один сухарь, пальцем залез в варенье, облизал, уже чувствуя отвращение. В кухне все было на своем месте. Даже мангал. Но за раздвижными дверцами шкафов, за стеклами буфета с нарисованными голубыми парусниками было пусто. Севру пришлось пить из горсти. Он вытер лицо платком Мерибеля. Нет! Он не сможет здесь остаться. Он посмотрел на взятую с собой связку ключей. Там был и ключ от конторы. Он пойдет посмотрит, нельзя ли устроиться в другом месте. Половина десятого! Мари–Лор, наверное, все еще находится в охотничьем домике, ее допрашивают то один, то другой. Сумеет ли она лгать до конца? Даже не лгать, а просто молча поддерживать ложь! Что до Мопре, то он–то уже, ясно, поостережется напомнить о своем существовании… Севр размотал провод электробритвы… Только Мопре мог бы точно рассказать все полиции, ведь даже Мари–Лор многого не знает. Она не имеет ни малейшего представления о сцене, последовавшей за отъездом Мопре. Мерибель во всем сознался, в отчаянии и раскаянии… в своей двойной жизни и в мошенничестве… Да, конечно, он знал, что все однажды раскроется, но это было выше его сил! «Ты не можешь понять!» Он все время повторял эти слова. «Ты не можешь понять!» Боже мой! Да надо быть тупым как пробка. Севр со злостью воткнул вилку в розетку. Послышался треск. Посыпались искры. Бритва затихла. Севр позабыл о том, что напряжение здесь 220В. Моторчик перегорел. Запахло паленым. Решительно все против него. Когда Мари–Лор вернется, она увидит бродягу.

Он выбросил бритву в мусорный ящик, погладил ладонями по щекам. Щетина уже выросла и кололась, Несчастный Филипп, счел себя интересной жертвой только потому, что не смог устоять перед искущением. Да все тут ясно! Конечно, работа часто казалась делообразной. Да и Мари–Лор не такая уж привлекательная женщина! И деньги таким способом много легче заработать. Но должны же быть и другие причины, которых Мерибель не назвал. В сущности, кто такой был Мерибель? Глядя в лицо этому озлобленному незнакомцу, что говорил умопомрачительные вещи: «Я сдыхаю во Франции… Я хотел переехать куда–нибудь в другое место… Построил бы хижину… Нет, меня ничто не держит…», — Севр явственно почуял катастрофу. Но ни малейшего доказательства вытянуть не удалось.

— Итак, сколько же миллионов ты растратил? Я хочу знать цифру.

Мерибель пожал плечами.

— Не знаю… Все получалось как–то само собой!

— Шестьдесят… Восемьдесят… Сто?

— Больше? Мерибель открыл окно, вытер лоб. Ветер уже трепал плохо закрепленный ставень. На маленькой ферме ничто хорошенько не закрывалось. Огонь разгорелся ярче.

— Но ты же не все истратил?

— Нет.

— Деньги в банке?

— Я не так глуп.

Он бросил эти слова с горечью, как будто он, Севр вдруг стал его худшим врагом.

— А Мари–Лор? Ты подумал о Мари–Лор?

— О, Мари–Лор!

— Ты думаешь, она поддержала бы тебя?

— Не в ее привычках спорить.

— А я? Они остановились, друг против друга, глаза в глаза. А потом, почти шепотом, Мерибель воскликнул:

— Так ты не знал, что я негодяй? У Севра в ушах все еще звучала интонация зятя, смесь жалости, иронии… насмешки. Он должен был бы схватить его за горло. Он удовлетворился вопросом:

— Без сомнения, у тебя есть личный гроссбух?

— Да. Но, я предупреждаю, ты там ничего не поймешь.

— Это книга?

— Ты что думаешь, я веду книги!… Красная записная книжка, в ящике рабочего стола.

Севр на мгновение задумался, воскликнул: