Морской фронт

Идем дальше, впиваемся глазами в густеющие сумерки. Впереди и справа по курсу блеснули вспышки, а затем донесся раскатистый гул залпов тяжелых орудий.

— Батарея с берега открыла огонь, — докладывает сигнальщик.

Это с мыса Юминда! Курсы кораблей проходят в пределах дальности огня вражеской 152-миллиметровой батареи. До нее примерно 110 кабельтовых (20 километров). Далеко, но все же попадание возможно. Крейсер «Киров» открывает огонь главным калибром. Вражеская батарея на время замолкает. Этим воспользовались корабли охранения и прикрыли конвои и крейсер дымовыми завесами. Ни один снаряд батареи не попал в корабли. Батарея еще и еще раз пыталась открывать огонь, но ее грозный рык уже ни на кого не действовал, а с наступлением темноты она вовсе замолчала.

Наблюдаем, как искусно прикрывает транспорты миноносец «Свирепый» под командой капитан-лейтенанта П. Ф. Мазепина, его завесы стоят долго и непроницаемы.

Уже совсем в сумерках наш отряд подошел к стоящему на месте штабному кораблю.

— «Вирония»! «Вирония»! — с сожалением пронеслось на мостике.

Красивый пассажирский пароход тоскливо стоял без хода, накренившись на правый борт и кормой осев в воду. Над ним струился жидкий дымок, видимо, пожар недавно потушен, на баке еще работала с пожарными шлангами в руках боцманская команда. Приказываю спасательному судну «Сатурн», шедшему у нас за кормой, срочно взять «Виронию» на буксир и оказать ей помощь.

Эскадренным миноносцем «Суровый», который тоже подошел к «Виронии», командовал капитан 2 ранга В. Ф. Андреев — спокойный и рассудительный офицер, он умело распорядился спасением «Виронии», и она пошла на буксире «Сатурна»…

Наползавшая темнота скрывала флот от глаз фашистских летчиков, но появился новый враг — мина! Он пришел тихо и незаметно, вернее, мы сами шли ему навстречу.

В сумерках подсеченные тралами и всплывшие мины оставались почти незаметными, расстреливать их было трудно, да и опасно, потому что вокруг мин часто проходило много различных мелких кораблей, особенно катеров.

Все внимание сигнальщиков и впередсмотрящих привлечено было к морю, ибо небо как бы ушло, закрылось от нас темнотой, там пока не таилось опасности. Зато любой предмет на воде: бочка, ящик — все-все казалось минами, и корабль маневрировал, стараясь ничего и никого не задевать своим корпусом, а всяких предметов проплывало немало — то разбитая шлюпка, то ломаная мебель. А вот проплыл спасательный круг с надписью: «Тральщик „Краб“»…

— Слева двадцать градусов торпедные катера, — доложил сигнальщик. — Идут на нас!

Шесть фашистских катеров строем уступа полным ходом летели на нас по почти зеркальной, темнеющей поверхности моря.

Командир просит у меня разрешения открыть огонь. Старший артиллерист дает установки на орудия. Все готово! Тишина на мостике, тихо и у орудий, слушаем доклады дальномерщиков: 90, 85, 80 кабельтовых…

Расстояние быстро сокращается. Открывать огонь с большой дистанции по таким маленьким целям — значит уменьшать шансы прямого попадания; а промахи сразу же вызовут нервозность наводчиков. Нет, надо стрелять наверняка…

— Шестьдесят пять кабельтовых! — почти кричит дальномерщик.

Приказываю:

— Открыть огонь!

И разом грянули 130-миллиметровые орудия лидера. Им вторят пушки идущего нам в кильватер миноносца «Скорый». В мирные дни, когда на учебных стрельбах орудия открывали огонь, мы обычно затыкали уши ватой. Признаться, как штурман, я не особенно любил артиллерийские стрельбы. Какими же приятными, даже ласкающими звуками казалась сейчас наша канонада! Я стоял почти рядом с орудием, ударной волной больно стегало по глазам, но мы этого даже не замечали: не отрываясь от биноклей, следили за катерами. Эх, недолет! Опять недолет!.. Пушки стреляют будто бы медленно… Артиллерист подает команды спокойно. Молодец! А фашистские катера все же летят на нас. Они все ближе.

И тут же море озаряется оранжевым пламенем. Мы слышим три взрыва. Один особенно сильный, — видимо, вместе с катером взорвались торпеды. А вон падают обломки второго катера, третьего… Все окуталось светлым дымом. Сквозь него блеснула еще вспышка. Потом мы увидели, как два уцелевших катера удирают на север в окружении всплесков наших снарядов.

Четыре катера уничтожены, два спаслись бегством.

По кораблю проносится «ура»! Кричат не только наши матросы, но и моряки «Скорого». Видим, как на баке эсминца люди восторженно машут нам бескозырками.

Везде только и разговору об отражении катеров. Ведь они несли двенадцать торпед. Этого хватило бы не только нашему «Минску», но еще на пару таких же кораблей, не говоря о транспортах, шедших справа от нас параллельными курсами.

— Вот мы и прикрыли друзей, — с гордостью говорили комендоры у пушек.

Настроение было чудесное. Но длилось оно недолго. Впереди взвился язык огня. Глухой удар встряхнул море. А вот еще взрыв, теперь уже позади нас…

Сигнальщики не успевали делать записи в журнале, радисты перехватывали тревожные сообщения. Мы узнали, что спасательный корабль «Сатурн», оказывавший помощь «Виронии», сам погиб на мине, а чуть позднее погибла и наша «Вирония»…