Морской ястреб

– Сэр Оливер Трессилиан! – ахнул Киллигрю, и лорд Генри Год повторил точно эхо: – Сэр Оливер Трессилиан!

– Нет, не сэр Оливер Трессилиан, – был ответ, – а Сакр-эл-Бар, гроза морей, ужас христианства, отчаянный корсар, которого вы вашей ложью, жадностью и фальшью создали из корнваллисского джентльмена. Я явился сюда с моими морскими ястребами, чтобы предъявить вам давно просроченный счет.

Описывая то, что он видел собственными глазами, лорд Генри рассказывает нам, как сэр Джон бросился снимать со стены оружие, как Сакр-эл-Бар произнес только одно слово по-арабски, и по этому слову полдюжины его чернокожих бросились на сэра Джона, как охотничьи собаки на зайца, и свалили его наземь.

Леди Генри вскрикнула. Супруг ее, кажется, ничего не предпринял, или же он, по скромности, умалчивает об этом. Розамунда побледнев как смерть наблюдала за происходящим, а Лайонель в ужасе закрыл лицо руками. Но ничего ужасного не произошло. Корсары просто положили сэра Джона лицом вниз и связали ему руки за спиной. Сакр-эл-Бар наблюдал за их действиями со своей ужасной улыбкой. Когда все было окончено, он что-то сказал и указал на Лайонеля, который в ужасе вскочил, издав какой-то нечленораздельный звук. Ловкие коричневые руки обвили его точно бесчисленные змеи. Его подняли на воздух и быстро унесли. На одно мгновение он очутился лицом к лицу со своим братом. Глаза ренегата точно два кинжала впились в эту бледную, объятую ужасом человеческую маску. Потом спокойно, по обычаю мусульман, он плюнул ему в лицо.

– Прочь! – крикнул он – и Лайонеля пронесли сквозь расступившуюся толпу корсаров, наполнявших вестибюль.

– Какую жестокость замыслили вы? – крикнул сэр Джон Киллигрю. – Он поднялся на ноги и гордо и угрюмо стоял, связанный.

– Не хотите ли вы убить своего брата так же, как убили моего? – спросила Розамунда, наконец заговорив первый раз и поднявшись со стула. Легкий румянец залил ее бледные щеки. Она увидела, как он вздрогнул, как насмешка и гнев исчезли с его лица. Через минуту оно снова стало гневным. Ее слова изменили все его намерения. Они пробудили в нем глухой гнев. Они остановили те объяснения, которые он собирался ей дать и которые он не желал давать теперь, после ее слов.

– По-видимому вы любите этого щенка, который был моим братом, – сказал он усмехаясь, – я хотел бы знать, будете ли вы любить его, когда ближе узнаете. Хотя в женщине ничто меня не удивило бы, а все же интересно бы посмотреть. Я не прочь исполнить свое желание, а потому не разлучу вас, по крайней мере сейчас.

Он приблизился к ней.

– Пойдем со мной, сударыня, – приказал он и протянул руку.

Теперь, кажется лорд Генри решил действовать.

– Тут, – пишет он, – я бросился, чтобы защитить ее. Собака, – крикнул я, – ты заплатишь за это.

– Заплачу, – ответил он, насмешливо захохотав, – я уже заплатил, поэтому-то я и пришел сюда.

Сэр Оливер снова произнес короткую арабскую команду, после чего дюжина чернокожих оттащила наместника королевы и привязала его к стулу.

Теперь, когда сэр Оливер стоял лицом к лицу с Розамундой – лицом к лицу после долгих пяти лет, он понял, что уверенность в этой будущей встрече ни на минуту не покидала его.

– Пойдемте, сударыня, – твердо сказал он.

Секунду она смотрела на него с ненавистью и негодованием своими глубокими темно-синими глазами. После этого она быстро схватила со стола нож и взмахнула им. Но он так же быстро схватил ее за руку, и нож упал на землю, не причинив ему вреда.

Она потеряла сознание.

Инстинктивно он обнял ее и держал так в течение одной секунды, вспоминая, как она последний раз лежала на его груди пять лет или более тому назад под зеленой стеной замка Годольфин, у реки. Какой пророк мог бы предсказать ему, что следующий раз он будет держать ее при таких обстоятельствах! Все это было ужасно и невероятно, точно кошмар больного мозга.

Он обнял ее за талию, поднял на свои могучие плечи и повернулся к выходу – дело его в Арвенаке было закончено – даже лучше в некотором отношении, чем он ожидал – и в то же время хуже.

– Назад, назад! – крикнул он своим пиратам, – и они так же тихо, как пришли, устремились обратно, не издав ни звука.

Сакр-эл-Бар несся так легко, словно лежавшая в обмороке женщина, которую он нес, была лишь плащом, перекинутым через его плечо. Перед ним полдюжины чернокожих несли его связанного брата. Один только раз, спускаясь с высот Арвенака, Оливер остановился. Он посмотрел на закрывавший от него дом в Пенарроу. Он, как мы знаем, собирался навестить его. Но в этом теперь не было необходимости, и он чувствовал какое-то разочарование.

Они добежали до берега и добрались до судна, о присутствии которого никто не подозревал. Был ветер, и они сразу же двинулись в путь. На караке Сакр-эл-Бар отнес Розамунду в каюту и запер из предосторожности дверь на палубу. Лайонеля он приказал опустить в темный трюм, чтобы он мог лежать там и обдумывать то, что с ним произошло, пока брат не решит его судьбу, так как ренегат все еще не пришел ни к какому решению.