Морской ястреб

Приняв решение, Азад отвел Тсаманни в сторону и дал ему указания как вести дела на берегу во время его отсутствия. Затем сам отдал приказ к отплытию. Сходни втащили на берег, боцман свистнул, рулевые бросились к своим местам на корме и схватились за огромные рулевые весла. Раздался второй свисток, и на среднюю палубу вышли Виджителло и два его помощника, вооруженные длинными плетьми из воловьей кожи, и отдали приказ рабам приготовиться. По третьему свистку Ларока пятьдесят четыре весла опустились в воду, двести пятьдесят тел нагнулись, как одно, и, когда снова выпрямились, огромный галеас двинулся вперед, отправляясь в свой, полный приключений путь. Ветер, дувший из пустыни, сослужил в этот день Лайонелю большую службу, так как, если бы не он, его пребывание у весла было бы весьма не долгим. Он, как и все, почти голый, только с опоясанными чреслами, был прикреплен цепью к ближайшему от прохода месту, и прежде чем галеас прошел короткое расстояние между молом и островом, плеть боцмана уже опустилась на его белые плечи, чтобы заставить его лучше работать. Он вскрикнул под жестоким ударом, но никто не обратил на него внимания. Чтобы наказание не повторилось, он налег все своей тяжестью на весло и к тому времени, как они добрались до Пеньона, пот градом лился по его телу, и сердце его бешено колотилось. Так не могло долго продолжаться, и самое ужасное было то, что он это отлично понимал и предвидел ужасы, которые ждали его, когда силы его иссякнут. Он вообще был не особенно силен и вел, кроме того, изнеженный образ жизни, который не подготовил его к такому испытанию.

Сакр-эл-Бар – одинокая фигура в блестящем кафтане и тюрбане из серебристой парчи – нагнулся через перила палубы и смотрел на исчезающий Алжир, который теперь представлял из себя ряд белых кубиков, расположенных на холме под лучами утреннего солнца. Азад молча наблюдал за ним из-под нависших бровей, потом позвал его.

– Не подумай, Сакр-эл-Бар – сказал он, – наконец, что я сержусь на тебя за то, что случилось вчера ночью и что это заставило меня принять такое решение. У меня был долг, давнишний долг перед сыном, который я решил уплатить. – Он почти извинялся, и Марзаку не понравились ни его слова, ни тон.

«Почему, – думал он, – этот гордый человек, одно имя которого было угрозой для христиан, так мягок и уступчив, когда дело идет об этом отважном и дерзком предателе?»

Сакр-эл-Бар церемонно поклонился. – Господин мой, – сказал он, – не мне расспрашивать о причинах твоего решения и о том, что привело тебя к нему.

Но не в интересах Марзака было, чтобы на этом все кончилось. Он предложил коварный вопрос:

– Как будет проводить время твоя жена в твое отсутствие, Сакр-эл-Бар?

– Я слишком мало жил с женщинами, чтобы дать тебе ответ, – сказал корсар.

Марзак нахмурился, услышав этот ответ, который казалось, намекал на него. Но он возразил:

– Я сочувствую тебе: ты раб долга и должен был так скоро отказаться от ее нежных объятий. Куда ты поместил ее, о капитан?

– А куда же может мусульманин поместить свою жену, как не в свой дом, согласно заповеди пророка?

Марзак усмехнулся.

– Право, я удивляюсь твоей стойкости, что ты смог так быстро покинуть ее.

Но Азад перехватил усмешку и воззрился на своего сына.

– Что же тут удивительного, что верный долгу мусульманин приносит свое удовольствие на алтарь веры? – В тоне его был укор, но Марзак нисколько не был раздосадован. Он развалился на своих подушках, положив под себя одну ногу.

В сердце Сакр-эл-Бара появилось беспокойство, вызванное вопросами Марзака. Были ли это простые слова, имевшие целью помучить его и поддержать в Азаде воспоминание о Розамунде, или он действительно что-нибудь знал?

Скоро его опасения по этому поводу еще усилились. Вечером он, перегнувшись через перила, смотрел как раздавали рабам их порции, когда к нему присоединился Марзак. Несколько минут он стоял молча рядом с Сакр-эл-Баром и смотрел как Виджителло со своими людьми разделял между гребцами, переходя от скамьи к скамье, сухари и сушеные финики, но в самом минимальном количестве, так как, когда желудки слишком полны, весла плохо двигаются, и давал им по чашке воды с уксусом, в которой плавало несколько капель масла. Потом он показал на пальмовую корзину, стоявшую на палубе около главной мачты.

– Мне кажется, что эта корзина стоит на дороге. Не лучше ли снести ее в трюм, где она не будет помехой во время схватки.

У Сакр-эл-Бара тревожно забилось сердце. Он знал, что Марзак слышал, как он приказал поставить корзину сюда, когда Азад выразил свое желание отправиться с ними. Он понял, что это само по себе могло показаться странным. Несмотря на это, он повернулся к Марзаку с презрительной усмешкой.

– Мне казалось Марзак, что ты едешь с нами в качестве ученика?

– Ну так что ж?