Морской князь

– Потому что знаю, что мои соплеменники не любят выскочек. Вот и не хочу зря стараться, – не затруднился с ответом Дарник. – Да мне не ваша дружба нужна, а ваша любовь и покорность.

– Ишь ты какой!!.. – возмущенно вспыхнул Ширяй. – А зачем они тебе?

– Чтобы лучше работать на ромеев. – И снова Дарник отошел в сторону, чтобы сильнее разжечь любопытство у собеседника от недосказанного.

А потом случилась небольшая потасовка между словенами и степняками, во время которой Дарник, стоя рядом с ними, вдруг набросил себе на голову свою накидку. Сначала остановился один из драчунов, потом второй, третий… И вот уже все они замерли, глядя на непонятное поведение колодочного пленника. Вернее, оно было совершенно понятно: закрытое от стыда за дерущихся лицо, вот только какое право имел этот словенин стыдиться за них за всех? Даже стратиоты, наблюдавшие за дерущимися как за веселым развлечением, и те смотрели на князя с накрытой головой, разинув рты. Вроде бы явное нарушение общего порядка, но как к нему можно придраться?

Когда все вернулись к работе, к Дарнику украдкой приблизился Ширяй:

– Почему ты это сделал?

– Потому что я не хотел, чтобы вы дрались.

– А кто ты такой, чтобы запрещать нам драться?

– Я разве запрещал? – усмехнулся князь. – Я же не сказал ни одного слова?

– Ты всегда теперь будешь так делать?

– Ты хочешь указывать, что мне можно делать, а чего нельзя?..

Но не все шло по задуманному. С первых же дней несколько человек пытались заговорить с ним о совместном побеге. Сначала князь отмолчался из простой осторожности, а позже понял, что чутье его не подвело: в небольшом отряде гребцов полно было доносчиков и тайных подстрекателей. Пришлось поэтому отказаться от прямого сколачивания боевой ватаги, тем более что перед Дарником уже замаячила другая, более соблазнительная, цель.

Их декархию гребцов послали на бирему перекладывать сместившийся на один борт балласт, и князь тотчас же по уши влюбился в сей ромейский корабль. Самое удивительное, что ему уже приходилось плавать на более крупных дромонах, и ничего подобного он там никогда не испытывал: ну пятикратно увеличенная словенская лодия, ну сифоны с ромейским огнем, ну отдельные каютки для иларха дромона и навклира.

Приземистая узкая бирема такой мощи и представительности не имела, зато в ней все было просто и крепко слажено. Всякая вещь, будь то две баллисты, четыре перекидных мостика, два сифона для ромейского огня или запасные весла, была расположена так ловко и уместно, что она ничему и никому не мешала. Люки, ведущие в трюм, заботливо обнесены водозащитными бортиками, сиденья для гребцов представляли собой сундучки, хранящие всевозможные припасы, а железный очаг на корме позволял всегда иметь на борту горячую пищу. Отчетливая сырая линия по внешнему борту вытащенного на берег корабля ясно указывала его осадку всего в полтора аршина, вполне пригодную для хождения даже по небольшим рекам. Словом, всё имело вполне умеренные размеры и не возникало опаски, что можно с управлением такого судна как-то не справиться.

Заметив интерес Дарника к судну, один из ромеев-матросов горделиво похвастал:

– У нас самая быстрая бирема на Русском море. На короткой дистанции никакой дромон не догонит.

– А это для чего? – Рыбья Кровь указал на необычный надводный таран, что шел параллельно носовому подводному тарану.

– Это специальный бивень-шпирок для уничтожения весел противника, – матрос жестом показал, как данный шпирок ломает чужие весла.

Отныне Рыбья Кровь уже ни о чем другом не мог думать, как о захвате великолепного судна. И нет-нет да вспоминал о своем договоре с сыновьями насчет речной, а значит, и морской опричнины – хоть ты избегай слишком сильных пожеланий, ведь они могут и исполняться!

Минул месяц с момента пленения, и Дарника, освободив от колодки, назначили пентархом над пятью хазарами. Со строительством бревенчатых домов для стратиотов и утеплением замлянок было покончено, но иларх с навклиром постоянно находили ту или иную работу для гребцов. Когда в лагере совсем не было никакого занятия, гребцов отправляли таскать камни для оборудования по краям лощины сторожевых опорных гнезд. Впрочем, с наступлением устойчивых морозов большую часть дня гребцы, как и стратиоты, проводили в своих жилищах. Дабы избежать бунта команды, иларх разрешил пустить на изготовление одежды и обуви не только запасной, но и основной парус биремы, и теперь даже гребцы щеголяли в неуклюжих балахонах, сшитых из парусины и собственных одеял.