Морской князь

Утром вечернее знакомство повторилось. Походники жарили на костре свое мясо, со смаком его ели и призывно подымали на палочках вверх, приглашая манушей разделить с ними трапезу. И дверь вежи наконец распахнулась. На крыльцо и на верхние ступеньки лестницы высыпали с десяток детей, три женщины и позади них пожилой мужчина и парень лет семнадцати, все худые и темно-коричневого цвета. Вчерашнее спокойствие князя по поводу захватчиков вежи благотворно сказалось на ополченцах, они смотрели на манушей больше с любопытством, чем с враждебностью. Даже то, что у всех женщин и девочек старше восьми лет была обезображена левая щека, не слишком отталкивало.

– Князь Дарник, ты простишь нас, что мы без спроса вторглись в твою крепость? – на хорошем словенском языке спросила женщина, одетая чуть получше двух своих родственниц.

– А за то, что всю ночь не пускали нас в вежу, прощения попросить не хочешь? – Дулею вдруг вздумалось пошутить.

– Князь Дарник знает, что мать не может впустить в дом чужих вооруженных людей, когда в нем одни малые дети, – уверенно отпарировала главная хозяйка семьи.

– Есть ли на вас насекомые? – Это Дарника беспокоило сейчас больше всего.

– Зимой на нас насекомых не бывает, мы умеем их вымораживать. Может ли князь обещать, что здесь нас никто не обидит? – Мануши все еще сторожились, готовые снова спрятаться в башню.

– Иди уже корми своих детей, – Рыбья Кровь сделал им всем приглашающий жест и строго посмотрел на ополченцев.

Но в особом приказе к сдержанности нужды не было, ополченцы и без того сами расступались, пропуская к костру всю семью и протягивая детям куски жареного мяса и миски со вчерашней овсянкой.

Главную хозяйку манушей звали Сунитой, ее мужа Абхеем, а парня-племянника Ишой, все они, включая детей, прекрасно говорили и по-словенски, и по-хазарски, через какой-то час их присутствие в крепости уже казалось само собой разумеющимся. Выяснилось, что в Смоль они проникли еще осенью, имея с собой лошадь для волокуши и десяток коз. Сейчас от этого достатка остались лишь две козы. Никаких других съестных припасов у манушей не было, зато сохранилось три небольших мешка с перцем, корицей и другими южными приправами, чья ценность была выше равного им по весу серебра.

Князь знал, что из этого бродячего племени совсем никудышные воины, охотники и землепашцы, столь же неохотно работают они и в услужении другим людям, поэтому видел их присутствие в Смоли лишь до тех пор, пока у них при оплате еды не кончатся их мешочки с приправами.

– А еще мы умеем гадать, и за одно это нас везде хорошо кормили и давали сколько угодно материи, – попробовала не согласиться с условиями оплаты их пребывания здесь Сунита.

– Вот и возвращайтесь туда, где вам было так хорошо. Я сам не суеверный и не люблю суеверных воинов вокруг себя, – отвечал ей на это князь.

Однако Сунита не отставала, и, пока ополченцы и мануши были заняты обменом между собой местом ночлега, а Дулей со Свирем составляли список необходимых для поселения в веже вещей, мать-хозяйка раз семь предлагала сама погадать князю за любую самую ничтожную плату. И в конце концов ввела Дарника в такое раздражение, что он положил руку на свой клевец.

– Я же сказал: отстань от меня!

– Неужели неустрашимый князь Дарник боится узнать свою судьбу?

В этот момент все ополченцы и мануши находились во дворе и при слове «боится» тотчас же навострили уши. Князь понял, что надо как-то на это реагировать.

– Хорошо, погадаешь, но сперва я хочу знать, можешь ли ты себе предсказать свою судьбу?

– Могу, – гордо заявила Сунита.

– Тогда говори: в какой день смерть настигнет тебя? – И Дарник весьма недвусмысленно вытащил из-за пояса клевец. Весь его затаенно-свирепый вид говорил, что он в самом деле готов расколоть череп приставучей гадалке.

На дворе повисла звенящая тишина, все понимали, в какую западню угодила главная манушка. Она тоже молчала, но это не было молчанием страха, а всего лишь выразительная пауза перед заготовленным ответом.

– Я умру ровно за тридцать пять дней до твоей смерти, князь.

Дарник сперва даже не понял, что именно она сказала, замахнулся для удара, да в последний момент сумел удержать руку и громко расхохотался находчивости ее слов.

Засмеялись и все ополченцы. Лицо же Суниты из коричневого сделалось серым, она тяжело опустилась на снег и закрыла себе голову платком. Абхей с Ишой подхватили ее под руки и с трудом почти навесу повели в назначенную им гридницу.

Солнце уже давно перевалило за полдень, но это не остановило Дарника: оставив Дулея с четырьмя хазарами в веже, он с остальными ополченцами поскакал в Варагес. Хотелось как можно скорее приступить к новой странице своей жизни, в которой ему предстояло быть полным хозяином самому себе.

Вторая часть

1